Чужое зверье

После кителя и брюк наступила очередь нательного белья. Ей казалось, что конца не будет этому мучительному занятию. Уже ныли плечи и спина, ломило до костей замерзшие руки. А ведь еще надо успеть к вечеру состряпать для постояльцев ужин из тех продуктов, что офицеры выдали хозяйке дома из своих пайков. Ближе к вечеру затопить баню, чтобы военные помылись, приготовить постели.

Потом бежать в штаб, где она уже долгое время мыла полы. Три часа уходило у нее на то, чтобы вытереть грязь, следы от обуви в коридорах и кабинетах фашистских командиров. Все это время за ней слонялся, позевывая, охранник, который наблюдал за там, чтобы Ольга смотрела не по сторонам, а только вниз, на грязный пол. Правда, со временем охрана привыкала к молчаливой, незаметной уборщице так, что ленилась сопровождать ее по кабинетам. Чем Ольга и пользовалась – перерисовывала карты, секретные донесения буква в букву, а перед уходом домой прятала под одеждой.

Многочасовая уборка, ежедневные хлопоты по хозяйству были еще не самым неприятным делом. В эти моменты женщина хотя бы была одна. А вот вечером, когда возвращались со службы постояльцы, жизнь ее превращалась в ад.

Самое тяжелое для Ольги за весь день – бесконечные вечерние часы, когда офицеры собираются за столом, чтобы вести разговоры, выпивать один стакан за другим, играть в карты. В такие моменты женщине так хотелось взять кочергу и раскроить их ненавистные рожи, а не смиренно подавать закуску или заправлять чадящую керосинку топливом. Но приходилось терпеть – слишком важна была эта вечерняя болтовня за столом.

Ради пьяных офицерских разговоров Ольга терпела жильцов в своем большом, добротно построенном доме. Она очень жалела, что в школе у них не было немецкого языка, поэтому на слух запоминала слова, которые повторяли немцы, по их лицам определяла тему разговора.

Хмурые лица – значит, говорят про войну, про отступление и военные действия, хохочут – вспоминают свою довоенную жизнь. Со временем Ольга стала понимать, о чем говорят фашисты, да и сама могла объясниться с ними.

Армия вермахта двигалась все дальше на Запад, оставляя свои позиции. Немецкие войска отступали: из дома Ольги уезжали старые постояльцы, но неизменно появлялись новые. Ее светлый дом сразу привлекал внимание – пять просторных комнат, который ее муж строил для большого семейства в надежде, что он там будет счастлив с любимой женой и детьми; добротная печка, от которой тепло тянулось по всему дому; большая баня с белыми, отшлифованными умелыми руками полками.

До войны и правда дом был наполнен топотом детских ног, звонким смехом. Четверо Ольгиных детей росли, учились, радовали родителей. Старшие дочери вышли замуж, разъехались, кто в город, кто в дальнее село. Приезжали часто, уже со своими детьми, оставляли ватагу внучат у родителей на лето.

К началу войны в родительском доме остались еще двое младших сыновей – двадцатилетний Мишаня, который по уши влюбился в местную девушку и уезжать из родного села никуда не собирался; шестнадцатилетний Данил, он оканчивал среднюю школу, имея плохие отметки, страшно бедокурил и совсем не походил разгульным нравом на степенного отца. Однако любящая мать со снисхождением смотрела на выходки младшего сынка. Считала, что молодой он еще, перебесится.

А после того, как началась война, Данил остался единственной отрадой матери. Страшная беда унесла в один день ее мужчин. Старший сын и муж вместе собрали вещи, сложили все необходимое в мешки и явились на призывной пункт добровольцами – записываться в Красную армию.

С тех пор от отца и сына Куркиных не было ни одной весточки. Так же и старшие дочери Ольги пропали в круговерти войны – не писали писем, не приезжали к матери.

Огромное жилье в одночасье стало пустым и тихим.

Когда в Кастанаевское урочище пришли немцы, в семейном гнезде, большом и теплом, сразу все изменилось. Начались разговоры на чужом языке, вместо детских голосов и смеха кругом раздавались грубые крики.

Данил молча отсиживался несколько дней в бане, пока однажды не явился домой с красной повязкой на рукаве. На расспросы матери парень зло рявкнул:

– Отвяжись. Скоро немцы победят, тогда я стану хозяином в нашей деревне. Теперь я у них староста. Тут все меня будут слушать, так что и ты свое место знай.

Через год постояльцы съехали. Укатили в грузовиках по весенней грязи куда-то в другую сторону, где продолжались ожесточенные бои двух армий. Вместе с ними пропал и Данил, а Ольга отправилась в лес.

Женщина упрямо ходила туда каждый день, собирала ветки и палки в большую корзину. На вопросы любопытных односельчан отвечала, что на растопку. Хотя дома у бани высилась огромная поленница заготовленных дров. Ходила и прислушивалась к звукам вокруг, пока все-таки не наткнулась на тех, кого искала, – партизанский отряд.