Чужое зверье

– А вот и нет! – заликовал молодой, а потом понизил голос до едва слышного шепота. – Фашисты обещали «Голубчику», что если удачно совершит диверсию, то они его в немецкую армию зачислят. А после войны переправят жить в Германию. Никаких расстрелов, наоборот, будет жить в почете и уважении. Это он Акимке проговорился, когда тот ему третьего дня чуть рожу не разбил. Акимка хотел уйти от нас, тоже надоела ему жизнь болотная, в город решил на заработки податься. Москву, Ленинград сейчас освободили, война далеко, а вся милиция на фронте служит. Вот где для нашего брата блатного раздолье. Я бы тоже вернулся назад, чего тут околачиваться. Ну вот «Голубчик» Акимку и уговорил, чтобы тот кулаки не распускал и не убегал. Что к немцам в Германию жить поедут, тогда можно не бояться, что к стенке поставят или в лагерь в Сибирь сошлют.

Зубастый надолго задумался, а потом возмутился:

– А мы-то куда? Чего сидеть тут, в Германию чтобы отправили? Так мне туда не надо. Лучше за решетку, чем с фрицами якшаться. Я вор и вором помру, мне эти шашни ни к чему. – Но тут же спохватился: – Ты, «Малой», про наш разговор молчи пока. Я покумекаю, как нам дальше жить-бытовать. А потом вместе дернем отсюда, раз «Голубчик» к фрицам переметнулся. Пока делай, что он велит. Голова-то у него варит хорошо, быстро сообразит, что мы с тобой замыслили что-то.

– Это точно, – зевнул молодой бандит. – Ловко он выдумывает. То рожи мелом измазать, чтобы пугать всех. Они как рты разинут, так не то что ограбить, можно чаю испить успеть. Помнишь, как крестился красноармеец тот, который увидел нас? – он залился смехом. – Думал, что привидения к нему явились.

– Эх, – посетовал его пожилой собеседник. – Головастый наш «Голубчик», да не туда ум свой направил. То по сараям собираем железяки, то шалаши строим. Ну что за жизнь, совсем не по-воровским правилам это.

Алексей едва сдерживал дыхание, его всего трясло от волнения. Так вот значит, где он – прямо в логове Белой банды. И теперь ему ясно, как произошли нападения и грабежи. По указанию немецкого агента старался «Голубчик», выполнял задания, чтобы выторговать себе жизнь в безопасности за границей, подальше от советского государства.

Савельева так всего и трясло, он ворочался с боку на бок. И, хотя хотелось пить и мучал голод, он не вставал. Думал лишь об одном: как теперь ему связаться с майором Давыдовым и сообщить все разведанные сведения.

Глава 8

Очнулся от чуткого сна Алексей от осторожных шагов снаружи. Их почти не было слышно, только легкое чавканье сапог по грязи выдало крадущегося. Савельев оглянулся по сторонам, прислушался к мерному храпу остальных обитателей шалаша и решительно выбрался наружу. Надо отследить, что происходит в лагере, что замышляет банда, иначе нет никакого смысла в нахождении тут. Просто сидеть, как остальные, на месте и ждать, когда Голубчик и его подельник начнут действовать, – бессмысленно. Если спросят что-нибудь, почему бродит один у болота, то скажет – пошел до ветру и заблудился.

Он осторожно пошел по следам от сапог, что тянулись цепочкой по черной грязи. В свете луны хорошо было видно, что кто-то обошел шалаши и отправился по краю болота подальше от бандитского лагеря.

Оказавшись на приличном расстоянии от шалашей, там, где звук шагов глушил лесной мох, Савельев кинулся в погоню. Но не рассчитал немного, что за ветками деревьев почти не было лунного света, поэтому в потемках он с размаху наткнулся на темную фигуру, которая осторожно пробиралась через густые заросли.

Человек тихо вскрикнул, но тут же ловко вывернулся и с размаху ударил Савельева прямо в нос. От боли перед глазами поплыли звездочки, и все же Алексей, превозмогая боль, сумел размахнуться и врезать противнику. Кулак уткнулся в густые волосы. С размаху Савельев прыгнул вперед и свалил беглеца. Тот прохрипел снизу:

– Чего надо? Отцепись. А то прирежу!

По голосу Савельев узнал «Поляка». Тело наконец вспомнило приемы, которым их обучали на курсах и в школе милиции. Младший лейтенант заломил руку предателю, так что финка выпала из ослабевших пальцев.

– Тише, тише, больно. Не ломай, – прошипел «Поляк».

Их борьба была странной, отчаянной, но почти беззвучной. Оба не кричали и не стонали, чтобы не разбудить никого в лагере шумом драки.

Но Алексей был очень зол, никакой жалости к этому мерзкому человеку он не испытывал. Только посильнее перехватил кисть в болевом приеме, а потом обвил горло в боевом захвате, отчего «Поляк» выгнулся назад и захрипел.

– Что, бежать собрался? Красную армию предал, фашистов предал, а теперь и от бандитов деру дал? – зло прошептал Савельев. – Решил прямиком до Польши добежать? Не выйдет.

– Да стой, стой ты, – простонал «Поляк». – Не собирался в Польшу, нет у меня там никакой родни.

Алексей ослабил захват, чтобы его противник мог говорить. Тот признался в отчаянном приступе страха: