Чужой

Получилось даже лучше. В окрестностях Слободы нас попытался остановить патруль, водитель, естественно, не подчинился. Началась стрельба, и мы с майором якобы случайно вывалились из кузова. Больно было, даже сознание потерял ненадолго.

Зато когда очнулся…

– Как вы себя чувствуете, обер-лейтенант? – голос довольно приятный, несмотря на то что говорит на раздражающем немецком языке.

– Не понял еще, – помотал я головой из стороны в сторону.

– Вас прооперировали, жить будете. С вами хотели поговорить, а, впрочем, господин Бергер сам сейчас вам все расскажет.

Я перевел взгляд на подошедшего фрица, тот был в белом халате, но накинутом небрежно на плечи. Из-под него виднелась форма… гестаповские знаки различия я ни с чем не перепутаю. Причем тут не какой-нибудь инспектор из жандармерии, а эсэсовец, значит, разговор будет серьезный.

– Добрый вечер, – начал тот спокойным голосом, – обер-лейтенант Шульц? Сорок пятая дивизия?

– Так точно, герр…

– Оберштурмфюрер Бергер, – чуть шевельнул бровью фашист. Хреново, если сразу «черные» мной заинтересовались, то надо быть очень осторожным, с моим-то несовершенным языком.

– Так точно, господин оберштурмфюрер. Сорок пятый запасной батальон…

– Как вы оказались вместе с майором Ланге?

– Извините, но мне незнакомо это имя… Хотя постойте, среди офицеров вермахта, с которыми я был в машине, находился один майор. У него еще челюсть была сломана…

– Это и есть майор Ланге. Штаб-офицер командующего второй армии генерала от пехоты Зальмута.

– Я понял вас. Мы попали в плен, господин оберштурмфюрер.

– Расскажите во всех деталях то, что помните. Попрошу как можно тщательнее вспомнить, что и где происходило. Это очень важно.

– Это случилось в деревне Алексеевка, там расположен… был расположен штаб нашей дивизии. Не знаю, извините, сколько прошло времени, я часто был без сознания, но помню число… Да, это произошло ночью 23 декабря. На деревню был произведен налет вражеской авиации, нас разнесли к чертям, я потерял половину взвода после первой же бомбы. С генералом я знаком не был, но, когда все разбегались кто куда, я оказался рядом со штабом. Хотел получить приказ на дальнейшие действия. Меня да еще пару офицеров с остатками наших солдат перехватил командующий и приказал обеспечить их эвакуацию. К сожалению, целого транспорта не было, и уходить пришлось пешком. Где-то в окрестностях той деревни нас и взяли в плен местные бандиты. Сначала нас долго вели пешком, затем появилась машина, дальше уже везли…

– Как вы очутились здесь, в районе Курска? – не изменяясь в лице ни на секунду, прервал меня немец.

– А мы что, в Курске? – я состроил такую гримасу удивления, на которую только был способен.

– А вы думали где, в Берлине?

– О, где мы и где Берлин, господин оберштурмфюрер. Извините, но я не знаю, как мы тут оказались. Нас долго вели пешком, потом куда-то везли не менее долго. Несколько раз вставали на дневки. Офицеров постоянно держали связанными. Солдат уничтожили еще там, в районе Алексеевки.

– Генерал Зальмут был пленен или убит?

– Генерал был жив, это точно, его вроде даже не ранили.

– Но как вы с майором сбежали?

– О, так он тоже спрыгнул? – все продолжал удивляться я. – В кузове мы сидели всего с тремя бандитами, когда началась стрельба, в кузов даже попали несколько пуль, я решился и сделал рывок, выпав из машины. Дальше, извините, не помню. Очнулся только сейчас…

– К сожалению, майор Ланге скончался, он был тяжело ранен и умер от потери крови.

– Господин оберштурмфюрер, так мы ж не сами руки подняли, сражались столько, сколько смогли. Нас задавили огнем и взяли в плен чуть живыми. – Эту версию я проработал с Левитиным, поэтому на ходу выдумывать не приходилось.

– Да, у вас также было тяжелое, а точнее, запущенное ранение. Пулю достали, она от русского пистолета-пулемета.

– Я не знаю, из чего в меня стреляли, господин оберштурмфюрер. Помню только резкую боль в руке, и, кажется, я потерял пистолет…

– Хорошо. Мы продолжим нашу беседу, когда вам станет лучше. Выздоравливайте! Кстати, не помните, у командующего был с собой портфель?

– Кажется, нет, – потряс я головой, – не видел, извините. – Вообще, зря Левитин предложил рассказать немцам, что генерала мы взяли живым. Вдруг фрицы теперь начнут планы менять? Хорошо хоть, что документов и правда не было никаких, а то точно немцы начали бы перегруппировку.

– Выздоравливайте! – гестаповец ушел.

«Фу-у-у!» – выдохнул я про себя. Надеюсь, гадина, ты еще не скоро ко мне вернешься.

– Ну, молодой человек, так как вы себя чувствуете? Рука, голова?

– Думаю, единственное, что могу с уверенностью сказать, так это то, что лучше, чем с пулей в руке. Однозначно.

– Хорошо. Вам необходимо выпить вот это и поспать. Завтра с утра я осмотрю вас. Отдыхайте, обер-лейтенант.

Все вышли, и я откинулся на подушку. Ну, вроде как пока клеймо предателя или еще чего похуже отменяется, не так, как случилось в прошлый раз. Да уж, прошлый раз… Именно тогда и начался мой странный путь в немецкой армии. Точнее, начался он с плена, а вышло вон как.