Come with the pain (СИ)

Слова повисают в воздухе, сгущая сумерки вокруг старого деревянного стола. Каждый из них подавлен, и в молчании все трое погружаются в собственные мысли. Луи кивает в благодарность за одежду, держит её, будто пытается уничтожить волокна силой сжатия в кулаке. Зейн ободряюще кладёт руку на плечо Хорана, и Луи спешит сбежать. Ему вовсе не нужно ещё одно напоминание о том, что он собирается стать монстром сегодня, чтобы Найл и Гарри могли жить завтра.

Он давно всё решил.

ﻩﻩﻩ

Время поджимает. Тикает неслышным таймером в голове. Истекает.

Сжатые на руле пальцы больше не дрожат, хотя холодный осенний ветер залетает в приоткрытое окно. Но Луи будто из камня: не чувствует ни холода, ни страха. В глубине потерянной души лишь пустота и далёкое эхо боли.

Мамин дом выглядит заброшенным. Трава разрослась вокруг, придавая лужайке дикий вид, а тёмные провалы окон будто чёрные дыры — холодные и опасные.

Луи глушит мотор. Выходит из машины в сырую осеннюю ночь. Без урчащих звуков, издаваемых машиной, тишина вокруг оглушает, сбивает с ног.

Куртка остаётся в салоне, но шапочку Гарри он натягивает на волосы. Белую майку, чуть большего размера, чем ему требуется, треплет ветер, подгоняя совершить непоправимое: предать себя, чтобы изменить чужие жизни.

Чуть зеленоватое свечение неба напоминает, что комета близко, и Луи кожей может почувствовать, как меняется воздух. Электризует волоски на его руках, приподнимая их.

Своим ключом он отпирает входную дверь и, не разуваясь, проходит в дом. Здесь всё по старому, как было в его детстве: всё те же портреты в деревянных рамках над лестницей, те же старые зеркала в гостиной. Лишь слой мутной пустоты и отсутствие электричества доказывают, что этот дом покинут давно. Покинут, но не забыт.

Открывая дверь за дверью, проверяя комнаты одну за другой, Луи погружается в воспоминания детства: смех, с которым он относился к жизненным невзгодам, и мечты, за которыми был готов следовать неприятностям назло.

Усмешка кривит губы, и тёплые воспоминания растворяются в фантомных криках боли, что звучат глубоко в его костях: Луи открывает дверь в мамину библиотеку. Здесь много лет назад случилось непоправимое.

Случится сегодня.

Комната всё такая же пыльная, с тяжёлым запахом старой книжной бумаги и изношенной кожи переплётов. Но она пуста, и это не приближает Луи к цели.

Он выдыхает сквозь зубы, только сейчас понимая, что задержал дыхание, открывая именно эту дверь. Старое кресло скрипит, когда он в задумчивости садится на подлокотник, как любил это делать в девятнадцать.

Виски ломит от напряжения, и в задней части головы рождаются зачатки мигрени. Думать нужно быстро, ночь продолжается, комета уже в поле Земли, и дверь времени должна открыться.

Но не открывается.

Тьма за окном сгущается, но её непроницаемое полотно вдруг разрывает блик. Ещё один. Луи поднимается на ноги, подходит к окну.

Улица пуста и безлюдна, и ни в одном из соседних домов нет света, хотя нежилой только дом Томлинсонов. Собираясь проверить собственную, внезапно родившуюся в голове теорию, Луи спускается на первый этаж и выходит из дома.

Тьма колет кончики пальцев, будто зовёт, и Луи направляется туда, где, ему кажется, тени под деревьями стали непроницаемыми, словно плотные листы.

Будто в воду, он входит в темноту, и она плещется вокруг, непрозрачная и загадочная. Часть ночи, принадлежащая ей, остаётся позади, и каждый шаг приближает Луи к другой ночи, существующей в далёком прошлом.

Нога ступает на разогретый дневным солнцем асфальт, медленно остывающий в темноте. И Луи чувствует, что эта тьма другая. Он вновь оказывается напротив своего дома: трава аккуратно подстрижена, а из почтового ящика торчит белый край письма. Наверху, в окне маминой библиотеки, мерцает свет свечи. Это и есть блики, что Луи видел.

Та же гостиная, та же лестница. Луи проделывает путь наверх, чутко прислушиваясь, и слышит чужое дыхание, равномерное и уверенное. Через секунды оно прервётся на мгновение, а потом превратится в хриплые крики до конца ночи.

Дверь слишком тяжёлая, и Луи толкает с силой, чтобы она открылась нараспашку, так, как он помнит. И, когда деревянная ручка ударяется о стену, а громкий звук пугает мальчика, читающего на полу книгу при тусклом свете свечи, Луи чувствует, как триггер внутри него переключается.

Мальчишка вздрагивает, поднимает голову, и Луи смотрит в эти лучистые яркие глаза. Смотрит в свои глаза.

Воспоминания вереницей проносятся в голове, оживают, подпитанные эмоциями на юношеском лице. Луи помнит, как смотрел на чудовище в дверях: глаза, горящие адским пламенем, и пальцы, вцепившиеся в дверной косяк и походящие на паучьи лапы.

Сейчас чудовище он, и время действовать пришло.

Лёгкий шаг внутрь, и юный Луи подскакивает с пола, мгновенно оказываясь на ногах, но сила удара отбрасывает его к стене. Предплечьем Томлинсон давит на горло, как привык, и парень в его руках задыхается, а в глазах непонимание.

Но Луи нужна ясность. Мальчишка должен понять.