converted file c4f5bee8

людей от ужасов мрака, бурлящего вокруг шхуны... Но тишина длится лишь секунду или две, не

больше.

Тишина взрывается воем; капитан смотрит вверх, и видит, как рвется светлая оболочка,

закрывающая   корабль,   рвется   в   точности   над   колдуном,   и   чернота,   подобно   хищному   зверю,

добравшемуся   до   вожделенной   добычи,   заглядывает   в   образовавшуюся   дыру,   а   потом   сверху

падает ветер, сгущенный почти до твердого состояния, и опускается на колдуна, и хотя визг бури

перекрывает все звуки, капитан отчетливо слышит хруст и чавканье, когда от колдуна остается

одно лишь кровавое месиво. Так давят насекомых, осмелившихся выползти на середину комнаты:

сначала   наступают   ногой,   а   потом   растирают   по  доскам   деревянного   пола,   чтобы   не   осталось

следов.

Черный ветер проникает на корабль. Части светлого колдовского кокона, подобно кускам

жести, отрываются и улетают в темноту, и темнота ласкает корабль — точно так же, как ребенок

вертит на кончике языка конфету, прежде чем раскусить ее. Капитан еще не понимает, что это —

смерть. Он не понимает ничего, в последние мгновения жизни разум отказывает ему, и он не

видит, как начинает разрушаться его корабль, как отрываются и уносятся в темноту мачты вместе с

парусами, как кричат люди, когда ветер  пробует на вкус их внутренний свет. Но корабль еще жив в

то   время,   когда   ураган   находит   человека,   который   на   время   заставляет   его   забыть   обо   всех

остальных. Над головой Ноэса проносится чье-то тело и поднимается на несколько метров вверх:

наргантинлэ желает поближе рассмотреть свою добычу. Парча и шелк, золотое и зеленое... Это

мальчишка, сын виконта, Рамон. И капитану кажется, что он сходит с ума, когда сквозь визг ветра,

16

мешаемые с ревом и смехом, отчетливо слышатся слова:

— Руадье!.. Руадье...

И еще капитану кажется, что в этих словах слышна радость.

Потоки ветра обвивают юношу, а разум вместе с удесятерившимся ужасом возвращается к

капитану, когда он видит, как ветер  выжимает Рамона, выкручивает, словно мокрую простыню.

Соки   жизни,   вместе   с   кровью   и   внутренним   светом   стекают   вниз,   где   уже   торопливо   шарят,

подхватывая   на   лету   каждую   каплю,   тонкие   длинные   языки   наргантинлэ.   Лицо   Рамона

смазывается, руки мешаются с ребрами, ноги перекручиваются, одежда и сапоги вдавливаются в

плоть, образуя с плотью единое месиво, а затем руки, выжимавшие Рамона, сходятся вместе, и все

то, что оставалось от юноши, размазывается по воздуху.

Корабль взрывается, осколки улетают в темноту вслед за частями волшебного кокона, и

люди умирают — один за другим. Когда взгляд обращается на Ноэса, тот больше не пытается

кричать. Он теряет себя. Ветер проникает в его разум и забирает его память: капитан забывает, как

надо кричать. Вместе с памятью ветер выпивает его внутренний свет, его душу — и вечная ночь

опускается на его веки...  Там ничего нет, и  там нас ничего не ждет...

Там ничего не ждет тех, кого лишили души.

4

...Лия знала, что в центре острова, вблизи скал, в полосе тумана простирается долина. Там

есть   удивительное   место   —   ровная   площадка,   окруженная   древними   каменными   столбами.

Колонны выщерблены временем, и многие давным-давно рухнули, сложившись на той площадке

загадочным узором — нагромождением глыб и почти неповрежденных фрагментов. Каждый раз,

когда Лия навещает это место, ей кажется, что узор — новый; но в глубине души она знает, что это

не   так.   Просто   это   место   слишком   красиво,   слишком   печально   и   безмолвно,   слишком

притягательно для нее, вот она и видит его каждый раз по-разному и каждый раз находит здесь

что-то  новое.   В   прошлый  раз   она   обнаружила,   что   некоторые   столбы   исперщлены  странными

витиеватыми письменами. Ей так и не удалось их прочитать, но, может быть, сегодня, она найдет

новые, более понятные... Или, как она втайне надеялась, такие же непонятные — ведь если она

сможет   узнать,   что   здесь   написано,   это   место   разом   потеряет   значительную   часть   своего

очарования.

На  границе   долины  волки и  олени,  белки  и  вепри,  оставили ее  и,  посмотрев  ей  вслед,

отступили в полосу тумана. Она знала, что так будет — так всегда было, когда она приходила в это

место. Никто не входил в долину — никто, кроме нее самой. Это было  ее место.

Но на этот раз она была здесь не одна. Как только туман поредел, она увидела незваного

гостя, восседающего на лежащем, сохранившемся почти в целостности, обломке каменного столба.

На   том   самом   обломке,   на   котором   она   в   прошлый   раз   обнаружила   странные   письмена!

Незнакомец, глубоко погруженный в свои мысли, не видел ее.

Пришельца   следовало   выгнать   —   или   по   крайней   мере   поставить   на   место.   Незваным

приперся в ее долину, да еще уселся на ее каменном столбе! Лия была глубоко возмущена такой

наглостью. Она решительно направилась к пришельцу — но, подойдя поближе, обнаружила, что от