converted file c4f5bee8

—   Послушайте,   но...   —   Услышал   Рихарт   голос   жены   —   даже   сейчас   она   пыталась

оставаться спокойной и рассудительной. Их никто не мог спасти, а смерть стояла совсем рядом, и

они   могли   полагаться   только   на   себя,   на   свой   разум,   ибо   как-то   иначе   бороться   с   этой

одушевленной тьмой было невозможно. Надо разговорить это чудовище, узнать, что ему нужно и

согласиться на все его требования, выиграть время...

С самого начала этот замысел был обречен. Чудовище явилось в их дом не требовать и не

ставить условия, а мстить.

— Довольно, — перебил виконтессу ветер. — Довольно. Мы отвлеклись. Вернемся же к

тому, с чего начали!

30

Чтобы вернуть их настроение в нужное русло, он убил всех слуг, находившихся в зале —

слепил их в один безобразный комок мяса и помял в невидимых ладонях. И музыка, музыка!.. Он

никогда не забывал о ней. Крики умирающих звучали еще очень долго, пронзительными нотами

врастая   в   его   невидимые   руки,   и  срываясь   с   них   снова   —   чтобы,   подобно   стрелам,   пронзить

разумы живых.

...Руадье упал на колени, затыкая уши руками, ибо слышать эти вопли было невозможно, а

не   слышать   их   —   нельзя.   Чудовищная   боль   умирающих,   застывшая   в   воздухе,   ломала   его,

подминала под себя, еще несколько секунд — и он не выдержит, его мозг взорвется, не в силах

перенести этого кошмара... Его жена опустилась на колени рядом с ним. Ей было не так плохо, как

Рихарту — убийственная сила концерта, устроенного ветром, была направлен по большей своей

части   на   виконта   —   но   ей   было   лишь   немногим   легче.   На   колени   она   опустилась,   чтобы

помолиться   Джордайсу,   Властелину   Света   и   Господину   Добра.   Не   смотря   на   всю   свою

рассудочность,   она   искренне   верила   в   могущество   Пресветлого,   в   его   бесконечное   благо   и

милосердие. Эта вера была внушена ей еще в детстве. К тому же, никаким иным оружием против

этого адского духа она все равно не располагала.

Услышав слова молитвы, Рихарт, как мог, присоединился к ней. Он твердил молитву как

заклинание, как оберег от силы, крошившей его разум — и в какой-то момент ему показалось, что

безумие отступает и становится тише... А потом он услышал то, что в этот момент ветер говорил

его сыну.

— ...Руадье, — шептал ветер, чей взгляд был теперь сосредоточен на Рамхеле. — Руадье,

это твои родители, видишь их? Вы — все, кто находится в этом замке — умрете. Но ты можешь

спасти своего отца... можешь... если хочешь, конечно.

И хотя воздух визжал, как женщина, выл, как голодный волк, и до сих пор был наполнен

голосами   умирающих   слуг,   которые   на   деле   давно   уже   были   превращены   в   кровавую   слизь,

растертую по каменному полу — Рихарт явственно услышал ответ Рамхеля:

— Да... Да!!! Как!?. Как?!!

Ветер вырвал кинжал из ножен Рихарта Руадье и послал его к Рамхелю, остановив перед

самым лицом юноши.

И когда бесплотный голос ответил, Рихарт понял, что весь этот спектакль разыгрывается

ради одного-единственного зрителя — его самого.

— Убей себя. Убей — и твой отец останется жить.

С   ужасом   юноша   посмотрел   на   кинжал,   висевший   перед   его   лицом.   Но   потом   взгляд

Рамхеля прояснился. Если чудовищу что-то нужно от них, значит, можно поторговаться.

— Отпусти их всех — и, клянусь тебе, я...

— Ты не понял, — выдохнул ураган. — Я не торгуюсь. Смотри.

Он поднял вверх Генриету Руадье и сделал с ней тоже самое, что со слугами — смял,

перемешав плоть и одежду, а потом метнул этот кровавый комок о стену. Он не слушал криков

виконта и обоих его сыновей, и, лишь закончив с виконтессой, снова обратил внимание на юношу.

— Ну, так как?

Слова бессильны передать весь ужас, в тот миг объявший душу Рамхеля. На его глазах

чудовище убило его мать — и ненависть пополам с невыносимой болью заставили его забыть о

собственном   бессилии.   Он   схватил   кинжал   и   с   безумным   криком   бросился   на   смутную

расплывчатую фигуру.

Небрежным щелчком ветер отбросил его обратно, затем — обездвижил нижнюю половину

туловища. Рамхель мог сколько угодно кричать, плакать злыми слезами и размахивать руками —

но сдвинуться с места он не мог. Когда Рамхель бросил в чудовище кинжал, а ветер во мгновение

ока вернул его обратно, старший сын Рихарта завыл от отчаянья.

— Убийца! — Закричал он. Из глаз его лились слезы. Ему было мучительно от того, что

убийца видит его слабым и беспомощным, но перестать плакать он не мог.

Мама...

—   Ты   хочешь   спасти   своего   отца?   —   Шептал   ветер   ему   со   всех   сторон.   —   Хочешь?

Хочешь?..

— Как я могу быть уверенным, что ты выполнишь свое обещание? — Как ни старался

31

Рамхель говорить спокойно, получалось это у него весьма и весьма плохо.

«Не надо, сынок! Не делай этого!» — Хотел закричать Рихарт, но воздух вышел из его

глотки беззвучно, и никто его не услышал — как будто он говорил под водой.

— Я не даю гарантий, — ответил ветер.

Рамхель увидел, как жгуты темного воздуха возносят над обеденным столом его младшего