converted file c4f5bee8

—   Она   и   выглядела   точно   так   же,   как   я   сейчас!..   —   Настойчиво   продолжала   Элиза

доказывать свою правоту. — И глаза слезились, и горячая была, как печка, и... и все остальное!..

Всю шубку мне заплевала, уродина... Вцепилась так в руку, а сама говорит — умираю! Вот с нее-

то ко мне вся порча и перешла!.. Поверьте, доктор, нехорошая эта была старуха!

36

Доктор Иеронимус Валонт тяжело вздохнул.

— Не болтайте ерунды, — сказал он строго.

Элиза прикрыла глаза... Перед ней так и стояло лицо той старухи — больной, изможденной,

умирающей...

— ...Вам надо не мучить себя всякой чепухой, а думать о своем ребенке, — продолжал

Иеронимус Валонт. — И молиться Джордайсу, чтобы роды прошли без осложнений. Не вовремя

вы   заболели,   голубушка,   прямо   скажем,   не   вовремя...   И   куда   вас   только   в   такую   холодину

поснесло?..

Элиза вытерла слезы.

— Господин доктор, — сказала она, твердо глядя ему в глаза. — Я хочу избавиться от

ребенка. Я заплачу.

—   Ну   что   вы   такое   говорите,   Элиза...   —  Иеронимус   нервно  приподнялся   со  стула.   —

Полежите немного, успокойтесь, и эта блажь у вас из головы выйдет...

— Это не блажь. Я не хочу ребенка. Я заплачу вам.  Много.

Несколько секунд Иеронимус Валонт продолжал стоя рассматривать свою пациентку.

— Во время беременности, — сказал он как можно мягче. — У женщин часто случаются

сильные перепады настроения. В этом нет ничего странного, это естественный процесс. В вашем

же случае все осложнено вдобавок еще и болезнью. Возможно, сейчас вы пребываете в апатии, все

вам безразлично, а предстоящие заботы о ребенке воспринимаются как обременительные тяготы...

Уверяю вас, это только временное явление. Вы скоро поправитесь, потом будут роды, а когда вы

возьмете   ребенка   —   своего   ребенка   —   в   первый   раз   на   руки   и   станете   кормить   его,   все   эти

глупости мигом вылетят у вас из головы. Вы поймете, какое счастье вы обрели, какое...

— Оставьте, — сказала Элиза. — Я все уже решила. И если вы не можете помочь мне, я

найду другого доктора. Или знахарку.

Иеронимус Валонт обессилено опустился в кресло и несколько минут молчал.

— Хорошо, — вздохнул он наконец. — Мы с вами еще вернемся к этому разговору. Но

пока   вы   не   поправились,   даже   и   не   думайте   о   всяких   «средствах»   —   и   уж   тем   более   не

обращайтесь к знахаркам. Это может убить вас.

Пройдет пятнадцать дней, и Элиза снова заговорит о том, чтобы вытравить плод. За это

время   Элиза   успеет  позабыть   лицо  отвратительной   старухи,   вымаливавшей  у   нее   подаяние   —

лицо,   которое   поначалу   показалось   ей   таким   знакомым...   Пугающе  знакомым.   Элиза   забудет

попрошайку, но с тех пор, не отдавая себе в этом отчета, начнет сторониться зеркал и отражений,

где   ее   будет   поджидать   женщина,   с   каждым   годом   все   более   и   более   походящая   на   старую

нищенку...

За   пятнадцать   дней   Элиза   почти   поправится.   Почти   —   потому   что   не   смотря   на

чудодейственные снадобья доктора Валонта, какая-то часть болезни останется в ней навсегда, и

время   от   времени   будет   давать   о   себе   знать.   Пока   Элиза   будет   молода,   частые   простуды   не

обеспокоят ее, ее молодой организм будет справляться с ними самостоятельно, и потому она не

посчитает их чем-то значительным или опасным. Но чем дальше, тем сильнее станет до поры

затаившаяся в ней болезнь, и через десять, через двадцать лет запросто отмахнуться от очередной

простуды Элиза уже не сможет.

...По прошествии двух недель ее намерение избавиться от ребенка Эксферда осталось по-

прежнему твердым. Доктор Иеронимус Валонт предпринял несколько попыток переубедить ее —

впрочем, довольно вялых попыток. Исполнив таким образом свой нравственный долг, он дал Элизе

«средство»,   предупредив,   что   она   рискует   своим   здоровьем,   принимая   данное   снадобье   —

слишком много времени уже прошло, слишком поздно Элиза обратилась к нему с этой просьбой.

Но   и   последнее   предупреждение   не   поколебало   решимости   бывшей   любовницы   Эксферда

Леншальского. Она приняла снадобье, легла в кровать и стала дожидаться требуемого эффекта. К

вечеру у нее начались спазмы, а через несколько часов ей стало так плохо, как не было даже во

время   предыдущей   болезни.   Она   впала   в   беспамятство,   и   громко   стонала   —   а   конвульсии

продолжали   сотрясать   ее.   Ее   тошнило   и  рвало,   хотя   желудок   Элизы   был   пуст   с   самого   утра.

37

Владелец дома, напуганный ее состоянием, послал слугу за Иеронимусом Валонтом. Может быть,

это спасло Элизе жизнь. Может быть, нет — поскольку лекарь почти ничем не помог ей, разве что

запретил применять по отношению к Элизе доморощенные способы лечения.

Так или иначе, Элиза выжила. И ребенок ее — тоже. «Средство» не подействовало. Ей не

удалось вытравить плод.

Она еще три или четыре недели не вставала с кровати. По настоянию лекаря ее кормили

чуть   ли   не   насильно   —   сама   Элиза   была   настолько   измучена   и   духовно   и   физически,   что