converted file d54bcb3d

делились на враждующие группы или относились ко всем, не принадлежавшим к их избранному

кругу, как к недочеловекам и грязью под ногами. Среди них попадались и вполне «адекватные» (с

точки зрения Дэвида) молодые люди, и даже такие, которые невольно вызывали в нем уважение.

Хотя   и   они   предпочитали   заводить   себе   друзей   среди   учеников   «своего   круга»   (социальная

пропасть   между   ними   и   всеми   остальными   все-таки   была   слишком   велика),   тем   не   менее   со

своими сокурсниками, не столь богатыми, знатными и одаренными от природы они вели себя

вполне нормально, поддерживая по возможности хорошие отношения со всеми. Таким человеком,

например, был Эдвин кен Гержет, старший сын хеллаэнского барона — зрелая и вполне достойная

личность, несмотря на свои девятнадцать лет. Как и большинство хеллаэнцев, он тяготел к темной

магии. С Дэвидом они сблизились еще и потому, что Эдвин также регулярно посещал местный

фехтовальный клуб. Он был настоящим мастером меча.

На   следующей   за   «кругом   избранных»   ступени   стояли   полноправные   граждане   —   как

правило,   обеспеченные   горожане   либо   их   дети:   в   этой   группе   можно   встречались   люди   всех

возрастов.   «Золотую   молодежь»   они   побаивались,   а   на   тех,   кто   стоял   ниже,   поглядывали   с

презрением. Впрочем, здесь были и те, кто не придавал кастовым различиям никакого значения —

например,   тот   же   Брэйд.   К   счастью,   у   него   хватало   ума   не   лезть   к   «избранным»   со   своим

панибратством.

К самой низшей категории принадлежали эмигранты, бывшие по возрасту, как правило,

значительно старше Дэвида.

Скеггель и Идэль, и им подобные «высокие иностранные гости» не имели четкого статуса.

К Скеггелю, с его врожденными смертоубийственными навыками, даже «волчата» относились с

некоторым   уважением;   Идэль   же,   принадлежавшая   в   Кильбрене   по   происхождению   к   самым

высшим кругам общества, здесь по своему положению приравнивалась максимум к горожанке. И

то   —   только   потому,   что   с   Кильбреном   Нимриан   соединяли   давние   торговые,   культурные   и

исторические связи.

Далеко не все начинали обучение с первого курса. Особо талантливые или получившие

необходимое образование дома, в семейном кругу, обычно пропускали первый курс системной,

боевой, стихиальной и теоретической магии. Кантор и Эдвин начали обучение по этим предметам

сразу со второго курса, а Лайла — с третьего.

Учитывая все вышеизложенное, роман, завязавшийся между Кантором и Идэль, вызвал у

друзей   кильбренийки   только   удивление.   Трудно   было   представить   себе   людей,   которые

подходили бы друг другу меньше, чем эти двое. И все же…

— …Он, наверное, думает, что оказывает ей честь, — предположил Брэйд, когда они с

Дэвидом в первый раз обсуждали эту новость, — когда ее трахает.

— Наверное, — согласился землянин. — Видел я, как он на нее смотрит. Просто как на

вещь. Не понимаю только, зачем  ей все это нужно.

— А им нравится быть вещами, — откликнулся хеллаэнец. — Нравится чувствовать себя

красивыми и дорогими вещами, которые кому-то  принадлежат. Самыми красивыми и дорогими,

конечно. И неважно, кем они родились, принцессами или служанками. Нам трудно понять это, но

их от этого прёт, поверь мне.

Но Дэвид не поверил. В нем всегда жило смутное ощущение того, что взаимоотношения

мужчины и женщины — это нечто большее, чем просто влечения самца и самки друг к другу. Он

всегда был наивным романтиком, и даже несколько лет жизни в Нимриане так и не смогли убить в

нем врожденный идеализм.

Вскоре, однако, его система морально-этических ценностей подверглась куда большему

испытанию,   чем   роман   близкой   подруги   с   человеком,   который,   по   мнению   землянина,   и

«человеком»-то права называться не имел.

…Тот день начинался как обычно, и ничто не предвещало неприятностей. После полутора

изнурительных часов, проведенных в клубе (Ёлло, его сегодняшний спаринг-партнер, блестяще

владел   навыком   рукопашного   боя   и   ничуть   не   стеснялся   перемежать   его   собственно   с

фехтованием), Дэвид отправился в общую купальню — смывать пот и грязь.  Погрузившись в

теплую воду, он расслабился и забыл о времени. В чувство его привел только первый звонок,

оповещающий учеников о скором начале занятий. Пулей вылетев из бассейна, Дэвид, наперегонки

с остальными опаздывающими, бросился в «сушилку» — ту часть помещения, где горячий воздух,

нагнетаемый   заклинаниями,   за   несколько   секунд   высушивал   и   кожу,   и   волосы.   Обжигающий

поток омыл его, наполнив, как всегда, бодростью и силой. Впрыгнув в штаны и на ходу натягивая

остальную одежду, Дэвид выбежал из купальни и помчался вверх по леснице, прыгая через три

ступеньки.   Коридоры   уже   были   пусты.   На   втором   этаже   (купальня   располагалась   на   «минус

первом»),   Дэвид притормозил  перед входом  в  большую  аудиторию,   где  проходили лекции по

теории.   Машинально   пригладил   волосы   и,   стараясь   не   шуметь,   открыл   дверь.   Мерный   голос