делились на враждующие группы или относились ко всем, не принадлежавшим к их избранному
кругу, как к недочеловекам и грязью под ногами. Среди них попадались и вполне «адекватные» (с
точки зрения Дэвида) молодые люди, и даже такие, которые невольно вызывали в нем уважение.
Хотя и они предпочитали заводить себе друзей среди учеников «своего круга» (социальная
пропасть между ними и всеми остальными все-таки была слишком велика), тем не менее со
своими сокурсниками, не столь богатыми, знатными и одаренными от природы они вели себя
вполне нормально, поддерживая по возможности хорошие отношения со всеми. Таким человеком,
например, был Эдвин кен Гержет, старший сын хеллаэнского барона — зрелая и вполне достойная
личность, несмотря на свои девятнадцать лет. Как и большинство хеллаэнцев, он тяготел к темной
магии. С Дэвидом они сблизились еще и потому, что Эдвин также регулярно посещал местный
фехтовальный клуб. Он был настоящим мастером меча.
На следующей за «кругом избранных» ступени стояли полноправные граждане — как
правило, обеспеченные горожане либо их дети: в этой группе можно встречались люди всех
возрастов. «Золотую молодежь» они побаивались, а на тех, кто стоял ниже, поглядывали с
презрением. Впрочем, здесь были и те, кто не придавал кастовым различиям никакого значения —
например, тот же Брэйд. К счастью, у него хватало ума не лезть к «избранным» со своим
панибратством.
К самой низшей категории принадлежали эмигранты, бывшие по возрасту, как правило,
значительно старше Дэвида.
Скеггель и Идэль, и им подобные «высокие иностранные гости» не имели четкого статуса.
К Скеггелю, с его врожденными смертоубийственными навыками, даже «волчата» относились с
некоторым уважением; Идэль же, принадлежавшая в Кильбрене по происхождению к самым
высшим кругам общества, здесь по своему положению приравнивалась максимум к горожанке. И
то — только потому, что с Кильбреном Нимриан соединяли давние торговые, культурные и
исторические связи.
Далеко не все начинали обучение с первого курса. Особо талантливые или получившие
необходимое образование дома, в семейном кругу, обычно пропускали первый курс системной,
боевой, стихиальной и теоретической магии. Кантор и Эдвин начали обучение по этим предметам
сразу со второго курса, а Лайла — с третьего.
Учитывая все вышеизложенное, роман, завязавшийся между Кантором и Идэль, вызвал у
друзей кильбренийки только удивление. Трудно было представить себе людей, которые
подходили бы друг другу меньше, чем эти двое. И все же…
— …Он, наверное, думает, что оказывает ей честь, — предположил Брэйд, когда они с
Дэвидом в первый раз обсуждали эту новость, — когда ее трахает.
— Наверное, — согласился землянин. — Видел я, как он на нее смотрит. Просто как на
вещь. Не понимаю только, зачем
— А им нравится быть вещами, — откликнулся хеллаэнец. — Нравится чувствовать себя
красивыми и дорогими вещами, которые кому-то
конечно. И неважно, кем они родились, принцессами или служанками. Нам трудно понять это, но
их от этого прёт, поверь мне.
Но Дэвид не поверил. В нем всегда жило смутное ощущение того, что взаимоотношения
мужчины и женщины — это нечто большее, чем просто влечения самца и самки друг к другу. Он
всегда был наивным романтиком, и даже несколько лет жизни в Нимриане так и не смогли убить в
нем врожденный идеализм.
Вскоре, однако, его система морально-этических ценностей подверглась куда большему
испытанию, чем роман близкой подруги с человеком, который, по мнению землянина, и
«человеком»-то права называться не имел.
…Тот день начинался как обычно, и ничто не предвещало неприятностей. После полутора
изнурительных часов, проведенных в клубе (Ёлло, его сегодняшний спаринг-партнер, блестяще
владел навыком рукопашного боя и ничуть не стеснялся перемежать его собственно с
фехтованием), Дэвид отправился в общую купальню — смывать пот и грязь. Погрузившись в
теплую воду, он расслабился и забыл о времени. В чувство его привел только первый звонок,
оповещающий учеников о скором начале занятий. Пулей вылетев из бассейна, Дэвид, наперегонки
с остальными опаздывающими, бросился в «сушилку» — ту часть помещения, где горячий воздух,
нагнетаемый заклинаниями, за несколько секунд высушивал и кожу, и волосы. Обжигающий
поток омыл его, наполнив, как всегда, бодростью и силой. Впрыгнув в штаны и на ходу натягивая
остальную одежду, Дэвид выбежал из купальни и помчался вверх по леснице, прыгая через три
ступеньки. Коридоры уже были пусты. На втором этаже (купальня располагалась на «минус
первом»), Дэвид притормозил перед входом в большую аудиторию, где проходили лекции по
теории. Машинально пригладил волосы и, стараясь не шуметь, открыл дверь. Мерный голос