CoverUP

Отец помолчал ещё немного, словно ответ на этот вопрос он давным-давно уже знал, но произнести его вслух было выше его сил. Наконец, собрался с духом.

— Потому что ты — подкидыш.

— Как так?

— Ты не мой сын. Ты не сын Анны. Ты ничей сын. Вообще непонятно кто, тварь, пришедшая из леса. Шишига, подменыш. — Отец говорил все быстрее и громче, казалось, ещё секунда и он сорвется на крик. — Не наш ты, пришлый. Я не знаю, чего ждать от тебя. Я боюсь тебя, до ужаса, до непонятного кошмара боюсь. Может, ты пьешь по ночам кровь невинных детей, может, сманиваешь девушек в болото. Я не знаю, кто ты.

— Подожди, — Ларик провел ладонью в воздухе успокаивающим жестом. От этого движения, отец непроизвольно шарахнулся в закрытую дверь. — Ты говоришь, как сумасшедший.

«Неужели отец давным-давно уже сошел с ума, а этого никто так и не заметил?», — пронеслось у Ларика в голове. Он тоже испугался, и тут же подумал, что ситуация получилась странной: они с отцом одновременно боятся друг друга. Как это странно и нелепо. Но отец, выпалив то, что на него вдруг накатило, скрылся за дверью. Ларик крикнул отчаянно в закрытую наглухо перед ним дверь:

— Что ты вообще имеешь в виду?

— Тебя Анна привела из леса. — Раздался голос из-за двери гулко и глухо. — И все пошло вверх ногами. До тебя все было хорошо у нас. Семья, дом, любовь. Наш сын умер, но мы бы вместе пережили это горе, и жили как раньше. Только вместе него Анна привела из леса тебя. Сказала, что лесные существа подарили ей тебя вместо нашего Ларика. Но ты не Ларик, ты не вместо него, ты вообще непонятно кто. Илларионом деда моего звали, ты не имеешь права его имя носить.

— Но кто я? Как меня звать? — Несмотря на то, что на Ларика вывалился ушат совершенно новой для него информации, он как-то ещё мог разумно рассуждать. Наверное, в глубине души понимал, что если сейчас он не узнает все, что может, то не узнает уже никогда.

— Не знаю, — закричал отец из-за двери и практически завыл от животного ужаса, — Шиш-и-и-га ты-ы-ы ле-е-сная.

Парень понял, что на этом все. Больше отец ничего ему не скажет. Наверное, потому, что и сам больше ничего не знает. Он развернулся и пошел прочь. Вслед ему из-за плотно закрытой двери раздавался уже плач-вой совершенно лишенный всякого смысла.

До прихода рейсового автобуса оставалось ещё довольно много времени. Ларик остановился за забором отцовского дома (хотя какой он, если честно разобраться, Ларику отец?) в растерянности. И от того, что он услышал сейчас и от непонимания, куда идти в ожидании автобуса. Он пожалел, что не поехал на своем мотоцикле. Честно говоря, ему это почему-то и в голову не пришло. Отец сошел с ума. И видно уже давно. И никто не замечал этого? Почему все, что отец делал, было разумным и правильным, как только дело не касалось его, Ларика? Здесь он терял всю свою рассудительность и основательность.

Судя по тому, что он только что услышал, Ларика усыновили. Это не привело его в какой-то ужас, о чем-то подобном он догадывался. На уровне интуиции, с детства. И был готов к тому, что окажется усыновленным или что родная ему только мама. Но «шишига»? «Тварь из леса»? Как это вообще такое возможно? Ларик на всякий случай прислушался к своему внутреннему миру. «Найди в себе шишигу», — с горьким сарказмом подумал он. Ничего такого в нем не было. Только глухо и недовольно заурчал голодный живот в утренних суматошных сборах не получивший даже положенный ему завтрак. «Сам ты шишига», — впервые со злостью в отношении отца подумал Ларик. — «Хрен ты неадекватный. Все детство мне своими фантазиями испортил и сейчас издевается. Извращенец». Хотя, конечно, отец вовсе не был извращенцем, а просто чем-то жутко напуганным человеком. Но Ларик, таким образом, немного унял свой опять поднимающийся к горлу страх.

Он глубоко вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоить забившую в виски тревогу, и тут заметил, что в соседнем доме приоткрылась калитка и на него уже какое-то время смотрит пара маленьких, но шустрых и пронзительных глаз. Улица все так же была пустынна, несмотря на то, что крики и вой отца могли поднять мертвых на кладбище за деревней. Значит, эта сухонькая, но очень жизненная старушка в цветастом платке приоткрыла калитку и, совершенно не таясь, выглядывает на улицу по его, Ларика, душу. Увидев, что парень заметил её, она улыбнулась и поманила его рукой. Он вопросительно показал на себя, затем на калитку, за которой она стояла.

«Почему мы общаемся жестами?» — спохватился про себя Ларик, но вслух почему-то так ничего и не сказал. Старушка, ещё раз призывно махнув рукой, исчезла, оставив калитку гостеприимно приоткрытой. Ларику ничего не оставалось делать, как пойти за её приглашающим жестом.