CoverUP

— Ты знаешь, — не оставил ей лазеек для того, чтобы избежать этого разговора, Олег. — О сказочнике вашем. О Стасе. Он явно нравится тебе. Как мужчина.

Аида подумала про себя, что эта минута ревности ей сразу же до чертиков надоела, и решительно произнесла:

— Прекрати придираться к нему. Стас замечательный человек, и смотрю я на него только как на замечательного человека. Ничего более.

— Ну, и целуйся тогда со своим Стасом, раз он такой замечательный, — как-то совсем по-детски пробормотал Олег, и Аида поняла, что никогда и ни за что он не позволит ей сделать это.

Они ещё поворочались обиженно, каждый о своем, вслушиваясь в шум ливня, который становился все сильнее и настойчивее, и заснули. А утром их разбудил неожиданный и очень неприятный сюрприз.

— Сбор, общий сбор, — раздавался с поляны голос Стаса, и он звучал как-то непривычно тревожно, настолько, что все тут же и выскочили из палаток.

— Нужно собираться ребята, — сказал Стас, прислушиваясь к странному отдаленному треску в тишине. Треск шел с соседнего склона, чуть сбоку, но уже явно нарастал, приближаясь. — И собираться срочно. Сматываемся немедленно. Мне это все очень не нравится.

Все кинулись к палаткам, скользя на мокрой траве, и ругаясь на разъезжающуюся под ногами хлябь. Кидали в сумки и рюкзаки свои и детские вещи, снимали посуду с костровища, выдергивали колья, на которых крепились временные пристанища. Все это происходило как-то очень рвано и быстро, словно в старом немом кино, где пленка прыгает и рвется. Серый, нависший угрозой день придавал ещё большее ощущение того, что кино — это, действительно, черно-белое. Аида неожиданно и жутко словно впала в какой-то транс, она просто стояла и смотрела это странное кино, не двигаясь с места.

— Да помоги ты мне, — крикнул зло на неё Олег, и сунул в руки Тимошку, который мешал ему упаковывать вещи и остатки еды. Аида все понимала, но почему-то не могла пошевелиться даже тогда, когда мальчик как-то вывернулся и скатился с её рук на землю.

Они бы все равно не успели собрать все, как положено, даже если бы Стас доверился своим предчувствиям и скомандовал сборы на час раньше. Потому что….

— Е…, твою мать! — крикнул кто-то (кажется, это был Алексей) в нарастающем, странном, пока ещё далеком гуле.

И вдруг, словно в замедленных кадрах из какого-то ужасного фильма, на глазах у Аиды часть отдаленного от их палаточного лагеря склона с изумрудной свежей травой покрылась сначала серповидными трещинами, словно раздвинувшими возникшие на их пути деревья, разорвав напополам некоторые, особо стойкие экземпляры. Затем от склона отделилась толстая, и ошибочно казавшаяся сначала неповоротливой огромная масса, и начала двигаться вниз. Скорость её движения нарастала. Раздался хлоп, когда весь этот кусок земли сполз в воду, и буквально через несколько секунд на месте яркого травяного ковра осталась только бурая рваная рана. Глубокая впадина с отвесными стенами, внизу которой ещё размывалась бурыми грязными водоворотами часть грунта, которая секунду назад сползла в воду. По краям впадины виднелся «пьяный лес» и разорванные, согнутые в разные стороны от этой рваной раны стволы деревьев.

Она замерла, схватив выскользнувшего сына за маленькую ладошку, присела, уже окончательно перестала воспринимать реальность, полностью переключившись на созерцание со стороны. Будто перестала существовать в этом моменте времени и пространства, сметённая пока не физически, но эмоционально вздыбившейся и обрушившей стихией. Было что-то настолько ужасно великолепное в этом процессе, что она, забыв обо всем, смотрела и смотрела в эту рваную земным пластом точку.

— Аида, твою мать! — кто-то схватил её за руку и рванул сильно и больно, выбивая из состояния транса. — Он идет несколькими волнами! Бежать! Нужно бежать!

Вдруг она поняла, что вокруг кричат люди. Матерятся мужики, взвизгивают женщины, орут дети. Аида с ужасом осознала, что в её руке больше нет Тимошкиной крошечной ладошки, она судорожно завертела головой, а после и всем телом, все ещё надеясь, что он где-то рядом. Но мальчика нигде не было.

— Олег! — дико и страшно закричала она, завизжала на грани ультразвука от нечеловеческого животного страха, который вбил вату в её ноги, — Олег! Тимошка! Где Тима?!

Олег вместе со Стасом быстро и споро кидал вещи в небольшой катер, доставивший их на этот, ещё совсем недавно благословенный райский уголок, ныне превращающийся прямо на глазах в кошмар ада. Муж обернулся, перехватил ужас в глазах Аиды, даже на расстоянии эта паника передалась ему, он что-то негромко сказал Стасу, и спрыгнул за борт, по колено в воде, разбрызгивая прозрачные капли, рванул к жене.

— Где он?! Как?!

Аида завизжала, как раненая пантера, и ни в силах сказать ни слова, провела рукой вокруг себя.

— Ребята! — закричали сразу несколько голосов со стороны катера. — Мы грузимся! Быстрее, быстрее!