Curiositas. Любопытство

Идея равновеликости человеческих страданий не раз отчетливо проявляется в «Божественной комедии». На втором круге Ада, наблюдая за тем, какая участь уготована душам, наказанным за любвеобилие или запретную страсть (как Клеопатра или Елена, Ахилл или Тристан), Данте испытывает столь болезненную жалость, что едва не лишается чувств. Между тем встретившаяся ему в этом круговороте сластолюбцев Франческа рассказывает о себе и о своем обреченном возлюбленном Паоло, с которым ей вовеки веков вместе быть в заточении, а заодно описывает, как они полюбили друг к друга, читая книгу о Ланселоте и Гвиневре. Выслушивая это признание, Данте вновь преисполнен жалости, и на этот раз его боль так сильна, что ему кажется, будто он умирает: «И я упал, как падает мертвец». Растущее чувство жалости и скорби перед страданиями других переходит у Данте в сострадание («com-passione», «со-страдание», то есть разделенное страдание или чувство), напоминая, что и сам он виновен в том же грехе. Данте знал, что литература – наиболее действенное средство, способное научить состраданию, поскольку помогает читателю переживать общие с персонажами эмоции. Тайная любовь Ланселота и Гвиневры в старом рыцарском артуровском романе раскрыла чувство Франчски и Паоло, о котором сами они еще не знали; любовь Паоло и Франчески напомнила Данте обо всех его прежних любовных переживаниях. Читатель «Божественной комедии» – следующий в этом коридоре зеркал любви[313].

Наиболее сложная этическая дилемма представлена в поэме вопросом о свободе воли в случае, когда человек вынужден страдать или совершить постыдный поступок. В какой мере жертва становится соучастницей? Когда противление переходит в повиновение? Чем ограничен наш выбор и наши решения? В Раю Данте встречает души двух женщин, которых мужчины принудили нарушить церковные обеты. Пиккарда, сестра друга Данте, Форезе Донати, – первая, кого он видит в небе Луны, и единственная, кого узнает сам: в Раю души наделяются неземной красотой, преображающей прижизненную внешность. Пиккарду силой увез из монастыря другой ее брат, Корсо Донати, чтобы выдать замуж во влиятельную флорентийскую семью и тем самым помочь Корсо в политической карьере. Вскоре Пиккарда умерла и ныне пребывает в низших небесных сферах. Вторая душа принадлежит Костанце, бабке Манфреда, мятежного предводителя, которого Данте повстречал в Чистилище, – о нем речь пойдет позже, в Двенадцатой песни. По легенде, которую Данте принимает как факт, она была по принуждению выдана замуж за Генриха VI, а для этого ее, как и Пиккарду, забрали из монастыря. Пиккарда рассказывает, что, хоть ее и заставляли отказаться от монашеских обетов, «она покровов сердца не сложила», и проявленная твердость открыла ей двери Рая. Песнь заканчивается звуками Ave Maria, молитвенного гимна, обращенного к Деве, основного христианского символа неколебимости души. Духовная значимость произносимых Пиккардой слов столь велика, что сама она исчезает, «как тонет груз и словно тает въяве»[314].

На примере встреченных в «Божественной комедии» персонажей убежденность в том, что человеческая воля способна быть сильнее довлеющих над ней обстоятельств, упрочивает веру в свободу и равенство людей. Гнет всегда проявляется через символы, как и через практические действия, а любая революция – борьба за овладение этими символами. «Угнетаемая группа, – говорит Герда Лернер, – которая признаёт основные символы, подвластные господствующей силе, и пользуется ими, в то же время создает собственные символы. Во времена революционных перемен они становятся существенной силой альтернативного созидания»[315].

В символическом аспекте испытания Костанцы и Пиккарды представляют собой конфликт женской воли и воли властвующего мужчины; в догматических рамках, заданных самим произведением, они отражают более масштабный символ мужской Троицы. Однако в этом символьном контексте Данте показывает иное, женское, триединство, и образная система вокруг Пиккарды и Костанцы наполняется содержанием. В гимне Ave Maria, словами которого в Евангелии от Луки (1, 28) архангел Гавриил приветствует Марию, объявляя ей, что она носит Мессию, женское божественное начало становится новым ориентиром в рассуждениях о свободе воли – силе, делающей всех людей равными. Данте, главный мужской персонаж, спасен заступничеством трех женских фигур: это Дева Мария «…в небе благодатная жена / <скорбящая> о том, кто страждет так сурово»; святая Лючия, которую Мария предупредила: «Твой верный – в путах зла» («верный» – потому что Данте поклонялся святой Лючии); и Беатриче, которую Лючия призывает: «…помоги усилью / Того, который из любви к тебе / Возвысился над повседневной былью»[316]. Спасительное видение будет даровано Данте Богом Отцом, Христом и Святым Духом, но само по себе его спасение – замысел трех святых жен.