d3257173e6e84c0dbd07778660e8d04c

Начался процесс марцерации. Тайлер Локвуд переставал быть Тайлером Локвудом.

Он не надеялся на радушный прием, когда стучал в двери дома Бонни Беннет. Более того, он уже готовился к очередной истерике, к оскорблениям, проклятиям и крикам. Общаться с Бонни Беннет все равно что сидеть на пороховой бочке, все равно что каждый раз отрывать чеку, зажмуриваться и считать…

Три…

Девушка открыла дверь. Она тоже не смогла уснуть: от нее веяло сигаретами, алкоголем и усталостью. Ее спутанные волосы спадали на оголенные плечи, а в ее взгляде вновь был тот блеск цинизма и отчаяния, который Локвуд видел в их самую первую встречу. И никакой жалости. И никакого сожаления. Наверное, именно такой взгляд у падших ангелов, как бы пафосно это не звучало.

Два…

Бонни хочет захлопнуть дверь, но Локвуд успевает остановить ее рукой и ворваться в комнату. Девушка вынуждена отступить назад. Взгляд из-подо лба говорил об одном: ожидания Локвуда оправдаются.

— Чего тебе еще надо? — спросила она, сжимая сигарету между своими пальцами. Эта девочка от легких сигарет переходит к тяжелым последствиям. Она так отчаянна, изящна и уродлива, что жар ее души снова передает Тайлеру на каком-то внеземном уровне.

Они оба воспламеняются.

— Ночи тебе недостаточно, да? Ты снова пришел напоминать мне о том, какое я ничтожество?

Один…

Он кинул ей ключи, которые Бонни схватила чисто рефлекторно. Девушка переложила их в правую руку, левую поднося к лицу с зажатой сигаретой и делая затяжку. В ее взгляде отчаяние и свирепость медленно стали трансформироваться в усталость.

— Тебе больше не придется возвращаться на такси или идти через темные переулки, где тебя подкарауливают твои псевдодрузья. Доверенность на управление и прочие документы на переднем сиденье.

Она выше подняла подбородок. На ее губах отразилась кривая усмешка.

Красивая девочка Бонни напоминала сломанную куклу: она бы и рада следовать изначально заложенной в нее программе, да вот только сбои в системе не позволяют нормально реагировать на внешние раздражители. Красивая девочка Бонни напоминала сломанную куклу: некогда чью-то мечту, а теперь ненужную, грязную и пыльную сучку с закосами под неподступную стерву, который не нужна чья-либо помощь. Красивую девочку Бонни похоронили на кладбище использованных и поломанных игрушек.

Тайлер хочет ее отремонтировать.

Взрыв.

Бонни сделала затяжку, задержав дым на несколько секунд в своих легких и потом выпустив его. Она выпрямила руку и, разжав кулаки, презрительно кинула ключи на пол.

— Неужели ты до сих пор думаешь, что меня как-то торкает твоя забота? — она отрицательно покачала головой. Сигарета дымила. Душа — тоже. - Нет, Тай. Время, когда мое сердце билось часто от протянутой руки, исчезло. Его больше нет.

Ее голос был настолько хриплым и осипшим, что создалась иллюзия, будто Бонни болеет чем-то. Она была насквозь пропитана отвратительным запахом никотина. В ее взгляде ничего не менялось. И ее прежние приоритеты не трансформировались.

Но Тайлера влекло к этой поломанной девочке Бонни, избитой и истерзанной, замерзшей и забытой, пыльной и поломанной. Влекло, как жадного человека влечет злато, как голодного — пища, как обезумевшего — спокойствие.

— А в четвертом измерении прошлое, настоящее и будущее сосуществуют, Бонни, — он захлопнул дверь и сделал несколько шагов навстречу. Сегодня ночью он вверил ключ от своего сердца Елене, сегодня утром ключ от своей машины — Бонни. Теперь осталось сделать ставки: кто сможет оценить этот жест щедрости. По-настоящему.

— Так что гипотетически…

— Гипотетически тебе лучше съебать! — она указала на дверь. Этот шарм безысходности — он напоминал что-то среднее между героином и экстази. Тайлер Локвуд питался отрицательной энергетикой Бонни, впитывал ее, выматывал и иссушал обесточенную феминистку, не верующую больше ни во что.

Жестоко.

— Убирайся, — она развернулась, подошла к журнальному столику и затушила сигарету о какой-то журнал. — Если бы мне гарантировали безнаказанность моего преступления, ты был первым, кого бы я пристрелила.

Он не внедрялся в ее личное пространство, не оставлял физические увечья и не желал докричаться. Где-то в глубине души он знал, что уже достучался. Что она выгонят его не потому, что он напомнил о призраках прошлого или демонах настоящего.

А потому, что он сам стал ее личным демоном, терзающим ее душу, разрывающим ее сердце.

— Ты мазохистка, — тихо произнес он, засовывая руки в карманы куртки и глядя в спину девушке, которая вжалась руками в стол так, будто сейчас упадет. — Танцуешь на битом стекле и всякий раз отталкиваешь меня, когда я хочу помочь тебе остановиться.

Она шмыгнула носом, вытерла слезы и потянулась к пачке сигарет. Она уже не помнила, сколько сигарет скуривала в день, не думала, чем это чревато и плевала на то, что запах сигарет — далеко не самый приятный. Просто так она будто заполняла пустоту внутри себя. Эту бесконечно поглощающую пустоту, которая разрывала ее изнутри.

Тайлер подошел быстро, схватил девушку за руку и резко развернул к себе. Во взгляде той было отчаяние, замаскированное под злобу.