d3257173e6e84c0dbd07778660e8d04c

— Прекрати.

— Я тоже прошу тебя прекратить, но ты этого не делаешь! Отпусти меня!

Она хотела вырваться, но вместо этого попала в крепко-стальные объятия парня, который хочет вытащить ее из ямы.

И дело здесь не в любви, не в физическом влечении или золотой лихорадке… Дело в том, что иногда нам просто хочется быть сильными или слабыми рядом с кем-то. Хочется быть таким другом, каким нам еще ни разу не удавалось. Хочется чувствовать и разделять боль. Хочется успокаивать и успокаиваться. Или читать стихи какого-нибудь поэта. Или дорожить и понимать, что вот именно он, именно она — эпицентр нашей вселенной. Просто знать, что этот человек будет рядом с тобой всегда, какую бы гадость ты не совершил и как бы сильно не оступился.

Считайте это каплями человечности, проступающими через смолу цинизма и расчетливости.

Девушка в ответ на такую дерзость не захотела сопротивляться, кричать и пытаться вырваться. Она просто подалась навстречу, крепко обняв Локвуда и выдохнув. Заплакать не получилось. Но успокоиться… Успокоиться вышло.

О человек! Ты так часто метаешь о чем-то удивительном, идеальном и великом, что когда ты это получаешь, то отказываешься принимать этот дар. Потому что твой, навеянный тупыми фильмами и дешевыми книгами, скептизм отвергает нечто благородное и искреннее. О человек! Когда ты устаешь жить, когда ты падаешь и больше не поднимаешься — почему ты думаешь, что слаб, низок и жалок? Почему не протягиваешь руку и так боишься снова довериться? О человек… Обреченный, растерзанный и униженный! В твоих слабостях нет стыда! Лишь боль и сожаление…

Лишь сигаретный дым.

Она не помнила, когда в последний раз кого-нибудь так обнимала: с упоительностью, страстью и желанием высказать все, что накопилось в душе. Она не помнила, чтобы чувствовала себя так, словно после долгих странствий вернулась, наконец, домой. Туда, где ее ждали и где рады ей любой: свирепой и нежной, прокуренной и свежей, грубой и робкой.

Он прижал ее к себе еще крепче. Ее, озябшую и продрогшую. Ее, сломанную и позабытую. Она никогда не знала, каково это: когда в тебя верят, когда тебя поддерживают. Она не помнила, каково это: жалеться кому-нибудь, разделять с кем-то свою боль.

Тайлер объяснил ей эти теоремы заново.

Отстранив, но не оттолкнув от себя, Бонни, Локвуд положил ладони на лицо своей подопечной, заставляя ту концентрировать внимание только на себе самом. Слова, правда, разбивались на осколки, все красивые фразы забывались, уступая место лишь для молчания. Молчания, которое высказывало намного больше чем речи.

И если Бонни боялась доверившись снова обжечься, то Локвуд боялся взаимности. Именно такой взаимности, которая должна быть между любящими и дорожащими друг другом людьми. Именно такой взаимности, какой у него не было с Еленой. Тайлер знал все о Бонни, каждую грань ее натуры, каждый оттенок настроений, каждый взгляд. Но он ничего не знал о Елене, не подпускающей его ближе, чем она это считает нужным. Скорбь в сердце Беннет поутихла, но возросла в сердце Локвуда.

Он опустил взгляд и отпустил девушку из своих объятий. Ему следовало уходить. Все что он мог сделать — он сделал. Дальше лишь работа Беннет над самой собой.

Когда в доме снова стало тихо и холодно, Бонни подошла к дивану и медленно села. Она уставилась в одну точку, не желая больше противиться самой себе и отрицать очевидное. Пора было бы смиряться с действительностью.

Девушка медленно поднялась, подошла к тому месту, где лежали ключи и подняла их. Она прижала ключи к своей груди, словно это было самое ценное и самое дорогое в ее жизни. Потом Беннет неспешно накинула куртку на плечи, обулась в сапоги и вышла на улицу. Ноябрь встретил ее холодными объятиями и безжалостными завываниям ветра. Сняв автомобиль с сигнализации, Беннет открыла дверь со стороны пассажирского сиденья и села внутрь.

Красивая, дорогая и одолженная на неограниченный срок машина была пропитана ароматом парфюма Локвуда. Девушка оглядела салон, чистый и опрятный. Мужчины ведь всегда за машинами присматривают больше, чем за женщинами — эта мысль не могла не вызвать на губах Беннет некое подобие улыбки.

А потом Бонни открыла бардачок. Просто так. Из любопытства. Там лежала книга автора, мелодика чьих стихов отравила кровь и сознания. Достав ее, девушка открыла сборник стихов на закладке, преднамеренно положенной на нужной странице.

И девушка снова будто погрузилась в транс: в своей голове она слышала голос Тайлера, читающего ей стихи. Бессмертные стихи, которые способны реанимировать, вылечить и заставить снова дышать.

====== Глава 26. Не для тебя ======

1.

Сальваторе открыл дверь лишь по одной причине: этот стук не прекратился бы. Он начался десять минут назад, и если бы Деймон не сделал над собой усилие подняться, то продолжался еще бы долго. Ночь Хэллоуина, — не сложившаяся, надо отметить, — потом Тайлер со своими странностями, еще мысли о Джоа — все это было причинами просто отвратительного настроения, которое от настойчивого стука лишь усилилось.