d3257173e6e84c0dbd07778660e8d04c

Девушка прижалась к парню. Она позволяла ему прикасаться к себе там, где раньше не позволяла. Она разрешала ему рассматривать себя. Разрешала себе делать то же самое. Шарм этой ночи завораживал.

— Не получится, — тихо и спокойно. Странно, даже безболезненно. — Давай лучше расстанемся на хорошей ноте, а?

— Ты его все-таки любишь, да?

Она отвернулась. Она пытается на этот вопрос ответить себе уже несколько дней и не может, а что говорить про Тайлера? Наверное, в глубине души чувство благодарности, верности и восхищения составляло нечто похожее на любовь. Щенячья преданность — не подходящее название, но единственно возможное для описания. Для Елены связь с Деймоном — как способ жить совершенно иначе. Ненависть, смешанная со страстью, боль с наслаждением, азарт, игры — это своего рода стимулы, мотивации. Это сиюминутная слабость и вечная сила. Это привлекает, возбуждает, сводит с ума…

Но это не любовь. Так, влечение.

— Нет, не люблю.

— И почему ты тогда хочешь быть с ним?

Она резко поворачивается в сторону Локвуда. Правильно поставленный вопрос — основа правильного ответа. Иногда от неправильной постановки вопроса все катится к чертям собачьим.

— Не знаю. Просто «потому что». Без всяких причин. Без всяких оправданий.

Она улыбается, выгибая позвоночник и потягиваясь. Она перекидывает ногу и усаживается сверху на парне. Тайлер медленно разводит полы рубашки, медленно стягивает вещь с плеч. На сегодняшнюю ночь Елена принадлежит ему. На сегодняшнюю ночь Елена принадлежит и Дьяволу, который шепчет лишь одно: «Греши, падай и не оглядывайся!». Безумно трепетный шепот…Тайлер целует ее губы, касается ее талии и забывается во мраке чувств. Они вновь падают на простыни, их обоих вновь накрывает волна наслаждение.

Тушим свет. Отводим камеру на окно. Луна и звездное небо. Покачивающиеся когтистые ветки деревьев. Слышится завывание ветра. Тишина временно взяла бразды правления.

5.

Утром все развеялось как сигаретный дым. Остался лишь горький привкус и ворох новых воспоминаний, которые нельзя сжечь или выкинуть как старые фотографии. Но свыкаться с безумием Елена уже привыкла, поэтому было все не так уж и плохо.

Когда Гилберт подошла к кухне, она застыла в проходе. Видимо, старые законы вновь стали действовать. Забытие было недолгим.

Елена оперлась о дверной косяк. Ее губы исказила кривая стервозная улыбка.

— Здрас-с-сте, — протянула девушка, хватаясь руками за шарф и принимаясь тянуть его вниз.

Дженна внимательно, зло и заискивающе одновременно, глядела на племянницу. Та медленно переключала свое внимание с родственницы на гостя, сидящего за столом. С ее лица не сходила эта отвратительная ухмылка.

— Вы, я вижу, спелись, да? — шарф падает на стул. Веет запахом чьего-то шампуня. Чужого. Елена начинает расстегивать молнию, все еще не меняя своего положения. Ночной шарм забывается, растворяется в рамках нереальности. Границы вновь обретают четкость. Боль проявляется пятнами крови на душе. Осадок разочарования тоже напоминает о себе.

— Деймон привез твои вещи, — поясняет Дженна. Она хочет сорваться. Она не может. Знает, что совершила оплошность. Елена стягивает куртку с плеч. От Мальвины несет кем-то другим. Доберман чует этот запах. И его начинает воротить от новых сплетений ароматов. Ему хочется въебать этой суке за то, что та очень хочет взрослой жизнью напиться.

— Мои вещи, — девушка стаскивает куртку и кидает ее на пол. Короткое платье — не по сезону. Рьяные эмоции — не к месту. Сальваторе лишний, но уходить он не собирается. — Мои вещи… — медленно подходит к столу для готовки пищи, опирается на него и не прекращает лыбится. В глазах этой сучки искры вот-вот станут причиной возгорания.

— Я не спала всю ночь…

Девушка хватается руками за столешницу. Она цедит Дженну взглядом, медленно кромсает ее.

— Я тоже… — на мгновение задерживает взгляд на Добермане, потом вновь обращается к Дженне: — Я была у Бонни. Мы гадали, смотрели фильмы и разгова…

— Ты не была у Бонни, — резко обрывает Дженна, стискивая зубы. Елена резко перестает улыбаться. Она впервые не думает о Сальваторе. Ее не интересует ни его реакция, ни его мнение, ни его эмоции. Все, что чувствует Гилберт, испепеляющую злость к Дженне. Предательство — гадкое чувство, отвратительное. Но порой только оно может раскрыть всю правду о самом преданном. — Я звонила ей, вы поссорились!

— Да, — громко и сухо отвечает Елена. — Она переспала с моим парнем. Она украла у меня его, пока я жила у чужого человека.

Яркая полоса крови на сердце. Удара, прореза даже не было ощутимо. Лишь боль и кровь. Сальваторе надо бы отодвинуть стул и уйти. Но его ебет, где эта сука провела ночь, кем она провоняла, почему она так подешевела.

— Мне тошно не то что дружить с ней, мне претит находится с ней в одном пространстве, — сквозь зубы. Деймон вспоминает Бонни, набросившеюся на него в комнате Локвуда. Деймон ощущает сковывающий тело шок. Эти две — подруги? Нет, почему они стали общаться понятно — обе ненормальные. Почему именно Бонни? Почему именно она подвернулась под руку Тайлеру из нескольких десятков феминисток?