Да

– Ну не веришь – твое дело. И вот в один жаркий летний день у нас был школьный экзамен, а когда мы вышли, вдруг начался страшный ливень. Однокласснице надо было на остановку идти мимо дома моего приятеля, ну и вот они как-то под дождем рядом, что ли, бежали, и он предложил забежать к нему переждать. Они поднялись, сели у него в комнате, и девушка даже сняла что-то из верхних вещей просушить – а ну представь, сколько на ней осталось, лето же. Мой приятель, мне кажется, был влюблен в эту одноклассницу. Он предложил ей посмотреть на компьютере клипы «Сектора Газа» или что-то в таком духе. И вот так они до конца и просидели. Так, ну я потом доскажу.

В домофон позвонили. Волгушев вроде и не торопился, но, пока одевался в прихожей и вызывал такси, не сказал Петровой и десяти слов и уехал, не оставив ей телефона и даже толком не представившись. Тем удивительнее было, когда три дня спустя Петрова ему написала. Еще удивительнее было, что именно она написала: «Спасибо за разговор, было незабываемо. Я бы хотела повторить, а ты?» Волгушев подумал, что выберется из ситуации шуткой и ответил: «Это ведь не тиндер, ты в курсе?» – но Петрова ответила: «Что это значит?» Что отвечать на это, он не знал, поэтому махнул рукой и только с утра написал фразу, которой научился у Насти: «Без негатива».

У них завязалась странная переписка. Каждым новым сообщением Волгушев пытался ее закончить, а Петрова прилагала невероятные усилия, чтобы этого не замечать.

– «Какие планы на выходные?»

– «Никаких».

– «И у меня никаких. Чего делать будешь?»

– «Полежу на кровати. Схожу в магазин».

– «Понятно. А слышал про новый фильм?»

– «Не-а».

– «Говорят, супер. Я бы сходила».

– «А говоришь, планов нет. Обязательно сходи. Может, закроют к чертовой матери все кинотеатры скоро».

Или:

– «А чем ты в школе увлекался?»

– «Ничем».

– «А на экскурсии вы с классом ездили?»

– «Ездили».

– «А в Мире и Несвиже были?»

– «Без понятия. Слушай, я сейчас в очереди, не могу писать».

Или:

– «Слушай, я как будто в стиралке застряла((». «Ты прочитал сообщение, ответь пожалуйста».

– «Да, я стал гуглить, как в такой ситуации выбраться. Пока ничего не нагуглил. Держи в курсе».

– «Я пошутила просто))»

– «Фух, отлегло. Ну, всех благ».

По соцсетям она узнала, что он работал в книжном, и вздумала слать ему белые стихи, которые какая-то нравившаяся ей пиарщица писала в инстаграме. Стихи были все о том, в каких многоцветных иностранных городах пиарщица побывала летом на деньги своего айтишника и как уныло и серо на их фоне вспоминался ей город, из которого она приехала.

– «Мозырь, что ли?»

– «Да нет, она про Минск».

– «Я думал, она из Мозыря».

– «Она из Мозыря, но стихи про Минск».

Он поставил смайлик с задумчивым человечком, и больше переписка на этот счет не возобновлялась.

Как-то среди ночи она отправила ему сообщение, где пересказала только что приснившийся с его участием сон. Они то ли целовались в телефонной будке, залитой дождем, то ли стояли у этой будки под одним зонтом. То ли вообще ехали в машине, болтали о всякой чепухе, а потом он остановился на светофоре, потянулся, чтобы поцеловать, и тут она проснулась. Волгушев ответил, что это она, наверное, съела что-то не то на ночь.

Он не понимал, чем навлек на себя все это, и, как ни старался, не мог вспомнить, чтобы сказал тогда в квартире что-нибудь хоть отдаленно кокетливое. Следующая за этим ленивая мысль о том, чтобы поддаться слоновьим ухаживаниям молодой, в сущности, и неуродливой девушки, каждый раз вызывала такое чувство гадливости, что он даже сам себе удивлялся. Петрова пробуждала у него в памяти что-то из старших классов, когда у него временами поселялось кошмарное подозрение, что девушек, в которых можно по-настоящему влюбиться, просто не существует в природе, а есть только разной степени миловидности грубые и глупые мещанки, и все, что его ждет в жизни с ними – это десятилетия тупого притворства и беспросветного одиночества.

Однако зимой он снова устроился на Vot.by, где теперь только переписывал новости из дома, дважды за месяц провалялся в постели с температурой, не созванивался даже с матерью, чтобы не пугать хрипотой, и в какой-то момент подсчитал, что не разговаривал ни с одним живым человеком дольше, чем когда-либо в жизни. Поэтому, когда Петрова вдруг пригласила его на свой день рождения, он пожал плечами и согласился.

Она заехала за ним на папиной машине. Сам папа – довольный, улыбчивый, круглый мужчина за 50 – смирно сидел за рулем. Не доезжая до кольцевой, он рассказал, что с матерью Петровой давно развелся и живет с женщиной не сильно старше Волгушева, но для дочки ничего не жалеет и сегодня вот весь день развозит ее гостей, покупки и подарки. Волгушев промычал что-то одобрительное. Мужчина спросил, где Волгушев работал до газеты.

– В книжном? Читать любите? И я люблю. Даже одно время хотел собрать все издания советской научной фантастики 1957-1991 годов. Сейчас уже поостыл – все равно все прочитать не успею.

– Пап, ну зачем сейчас про работу.