Да победит разум!

Самым существенным в этих рассуждениях является факт, что при определенном стечении обстоятельств самые совестливые и разумные военные и политические лидеры обеих сторон могут быть вынуждены начать войну, невзирая на то, что они ее не хотят. Как подчеркивает Кан, с появлением каждого «нового поколения» оружия война, которой не желает никто, становится все более ужасной, ибо сама логика сдерживания предусматривает постоянное наращивание вооружений, чтобы быть уверенными в том, что сколько бы бомб ни сбросил на нас противник, у нас всегда останется возможность уничтожить его в ответ. Кан доходит до крайности, обсуждая возможность того, что какая-либо страна может строить свою неуязвимость на внушении потенциальному противнику представления о себе как о «машине Судного дня», которая в состоянии взорвать весь мир вместе с агрессором. Кан пишет: «Наши обычные вооруженные силы выглядят достаточно устрашающе, они непрестанно развиваются и совершенствуются… Самое впечатляющее в гонке вооружений заключается в том, что она раскручивается с непрекращающимся ускорением»[194].

Учитывая трезвость и сдержанность допущений, приведенных Каном и подтвержденных многими другими источниками, представляется ясным, что надежды на стратегию стабильного сдерживания, которая сможет защитить нас от ядерной войны, в лучшем случае гадательны и не являются надежными предсказаниями.

Многие специалисты, особенно из числа высокопоставленных офицеров армии и флота, предпринимали и предпринимают попытки разработать такие системы вооружения, которые бы исключали или сводили к минимуму опасность случайности или просчета, столь талантливо описанную Каном. Опасность, связанную со случайным или слишком поспешным нажатием кнопки, можно минимизировать «неуязвимым» сдерживанием, то есть таким средством, которое гарантированно уцелеет при самых катастрофических последствиях первого удара, а следовательно, даже неожиданное нападение не принесет решающей выгоды атакующей стороне. Этой цели могут служить ракеты «Полярис», установленные на подводных лодках, причем русские тоже располагают такими системами. Как пишет Оскар Моргенштерн[195], система неуязвимого сдерживания должна состоять из атомных подводных лодок и дежурящих в воздухе самолетов, которые, будучи подвижными, не будут уничтожены в результате первого удара. «Если обе стороны примут на вооружение океанские системы, – пишет Моргенштерн, – то наиболее курьезным следствием станет то, что выгоду от этого приобретут обе стороны: делая сдерживание эффективным, они защищают себя от случайного начала войны, давая противнику возможность верифицировать сигналы об атаке и отфильтровать ложные. Понятно… что неуязвимые силы нельзя поднимать немедленно после поступления сигнала о нападении, который может оказаться ложным, но принятым за истинный. Даже если сигнал верен, возмездие можно отложить, учитывая упомянутые выше благоприятные возможности»[196].

Обратим внимание, что Моргенштерн говорит: «если обе стороны примут на вооружение океанские системы…» Для стратегии неуязвимого сдерживания жизненно важно, чтобы обе стороны знали о том, что противная сторона целиком зависит от такой стратегии, то есть, что она располагает оружием большой разрушительной силы, но относительно малой точности, способной разрушить города, но неспособной уничтожить стартовые площадки и угрожать уцелевшим городам как заложникам. Если, например, русские уверены, что мы тоже располагаем «противодействующим» оружием, а следовательно, обладаем возможностью ударить первыми, то они будут сильно сомневаться в наших карательных намерениях. В напряженной ситуации они могут побояться, что мы возьмем инициативу на себя, и сделают это сами, зная, что мы сможем ответить неуязвимыми силами и разрушить города, но рассчитывая при этом на свою гражданскую оборону, а не на наши добрые намерения. Таким образом, если придерживаться стратегии неуязвимого сдерживания, то мы должны отказаться от всех ракет точного наведения, от всякой разведывательной деятельности с целью определения мест базирования вражеских ракет (то есть от оружия и деятельности, находящихся в ведении военно-воздушных сил) и даже низвести наши неуязвимые силы до уровня, при котором их будет возможно применять массированно, чтобы возместить неточность наведения. Например, согласно некоторым оценкам, если мы располагаем более чем сорока пятью подводными лодками, несущими ракеты «Полярис», то мы уже способны уничтожить возможность второго удара противника, даже при учете трудностей наведения с борта подводной лодки. Насколько вероятно, что в развернувшейся гонке вооружений мы станем именно так себя ограничивать? Даже если мы это сделаем, то как нам убедить в этом русских? Как указывает Шеллинг[197], мы не можем показать русским наши ракетные базы, чтобы доказать, что у нас есть только неуязвимое оружие, так как для того чтобы оно было неуязвимым, надо держать его в скрытых местах.