Да помолчи уже, наконец. О чем мы говорим, когда говорим о любви

Он отодвинулся от машины и прошел несколько шагов до края поля. Теперь многое изменилось – как же иначе? Ему тридцать два года, подрастают Бенни и малыш Джек. И еще грудничок. Уэйт покачал головой. Сжал в кулаке высокий стебель молочая. Резко повернул голову и посмотрел вверх, откуда донеслось тихое кряканье диких уток. Вытер ладонь о штаны и проводил птиц взглядом – они одновременно расправили крылья и описали круг над речкой. Потом разлетелись. Три утки упали прежде, чем он услышал выстрелы.

Он резко повернулся и пошел к машине.

Взял ружье и тихо прикрыл дверь. Пошел под деревья. Почти совсем стемнело. Кашлянул и остановился, сжав губы.

Они с шумом продирались сквозь кустарник, двое. Со скрипом перелезли через изгородь в поле и захрустели по снегу. К машине подбежали запыхавшись.

– Черт, тут грузовик! – сказал один и бросил уток на землю.

Голос был молодой. На парне была толстая охотничья куртка, и заспинный карман для дичи топорщился от множества уток.

– Спокойно! – Второй парень крутил головой, вглядываясь в темноту. – Живей! В ней никого нет. Садись в машину, быстро!

Не двигаясь, не повышая голоса, Уэйт сказал:

– Ни с места! Положите ружья на землю. – Он вышел из-под деревьев, встал перед ними, поднял стволы и опустил. – Снимите куртки и освободите карманы.

– О черт! Вот черт! – сказал один.

Другой ничего не сказал, но куртку снял и стал вытаскивать уток, все еще озираясь.

Уэйт открыл дверь их машины, протянул руку и ощупью включил фары. Парни заслонили глаза от света, потом повернулись спиной к машине.

– Это чья, по-вашему, земля? – сказал Уэйт. – С чего вы вздумали стрелять уток на моей земле?

Один из них осторожно обернулся, заслонив ладонью глаза.

– Что вы хотите сделать?

– Что я, по-твоему, хочу? – сказал Уэйт. Собственный голос показался ему непривычным, слабым, неубедительным. Он слышал, как утки на воде перекликаются с теми, которые еще в воздухе. – Что я, по-твоему, собираюсь сделать? Что бы ты сделал, если бы поймал ребят, которые влезли на твою землю?

– Если бы они извинились и это было бы в первый раз, я их отпустил бы.

– Я тоже, сэр, если бы они извинились, – сказал другой.

– Отпустил бы? Вы правда думаете, что отпустили бы? – Уэйт сознавал, что тянет время.

Они не ответили. Они стояли под светом фар и снова отвернулись.

– Откуда мне знать, что вы здесь первый раз? – сказал Уэйт. – Мне уже приходилось выезжать к таким.

– Честное слово, сэр, мы никогда здесь не бывали. Всегда проезжали мимо. Ей-богу. – Парень захныкал.

– Мы правду говорим, – сказал другой. – Раз в жизни каждый может ошибиться.

Совсем стемнело, в лучах фар сеялась морось. Уэйт поднял воротник и смотрел на ребят. Где-то на реке настойчиво крякал селезень. Он окинул взглядом мрачные силуэты деревьев и снова посмотрел на ребят.

– Может, и так, – сказал он и потоптался на месте.

Он знал, что через минуту их отпустит. Что еще ему оставалось? Прогонит их со своей земли – что еще требуется?

– Как вас звать-то? Тебя вот. Тебя. Это твоя машина или нет? Как тебя звать?

– Боб Робертс, – быстро ответил один и посмотрел на другого.

– Уильямс, сэр, – сказал тот. – Билли Уильямс, сэр.

Уэйту хотелось учесть, что они еще дети, что врут ему от страха. Они стояли к нему спиной, и он смотрел на них.

– Врете вы! – сказал он и удивился своим словам. – Зачем врете? Приехали на мою землю, стреляете моих уток и врете бесстыдно.

Он опер ружье на дверцу машины, чтобы не дрожало. Слышно было, как трутся наверху от ветра ветви деревьев. Он подумал о Джозефе Орле – сидит сейчас перед лампой, поставив ноги на ящик, и слушает радио.

– Ну ладно. Ладно, – сказал Уэйт. – Вруны несчастные.

На непослушных ногах он подошел к своему пикапу, вытащил мешок из-под свеклы, встряхнул и велел им сложить в него всех уток. Стоял, ждал, и почему-то у него задрожали колени.

– Давайте в машину и уезжайте. Живо.

Они пошли к машине, он отступил в сторону.

– Я задним ходом поеду к дороге. Вы за мной задним ходом.

– Да, сэр, – сказал один и сел за руль. – А что, если она не заведется? Аккумулятор мог сесть. Он уже был дохловатый.

– Не знаю – сказал Уэйт. Он огляделся. – Придется вас толкнуть.

Парень погасил фары, нажал на стартер и на газ. Мотор схватился неохотно, парень нажал на газ, прибавил обороты и только потом включил фары. Уэйт смотрел на их бледные холодные лица, а они смотрели на него из-за стекла, ожидая знака.

Он забросил мешок с утками в кузов, а ружье положил на сиденье. Сел в машину и задним ходом аккуратно выехал на дорогу. Подождал, когда выедут они, доехал за ними до объездной дороги, остановился, не выключив мотор, и смотрел им вслед, пока их хвостовые огни не исчезли в направлении Топпениша. Он прогнал их со своего участка. Больше ничего не требовалось. Но он не мог понять, почему у него ощущение чего-то критического, неудачного.

Ведь ничего такого не произошло.