Да помолчи уже, наконец. О чем мы говорим, когда говорим о любви

– Выключу-ка я этот телевизор и поставлю пластинку, – сказал мужчина. – Проигрыватель тоже продается. По дешевке. Ваши предложения?

Он налил еще виски и открыл пиво.

– Все с молотка, – сказал мужчина.

Девочка протянула стакан, и мужчина налил.

– Спасибо, – сказала она. – Вы очень любезны, – сказала она.

– В голову шибает, – сказал мальчик. – Мне шибануло. – Он поднял свой стакан и поболтал его.

Мужчина допил, налил еще, а потом отыскал коробку с пластинками.

– Выбирай, – сказал он девочке и подал ей пластинки.

Мальчик выписывал чек.

– Эту, – сказала девочка, вытащив что-то наугад, потому что названия на «яблоках» ей ни о чем не говорили. Она встала из-за стола, села снова. Ей не сиделось на месте.

– Я выписываю на наличные, – сказал мальчик.

– Само собой, – сказал мужчина.

Они выпили. Послушали музыку. А потом мужчина переменил пластинку.

Чего, ребята, не танцуете? – решил сказать он и сказал:

– Чего не танцуете?

– Да ну как-то, – сказал мальчик.

– Давайте, – сказал мужчина. – Двор мой. Хотите – танцуйте.

Обхватив друг друга руками, прильнув друг к другу, девочка и мальчик двигались взад-вперед по проезду. Они танцевали. И когда пластинку сменили, они танцевали опять, а когда доиграла и эта, мальчик сказал:

– Я пьяный.

Девочка сказала:

– Ты не пьяный.

– А вот пьяный, – сказал мальчик.

Мужчина перевернул пластинку, а мальчик сказал:

– Пьяный.

– Потанцуй со мной, – сказала девочка мальчику, а потом – мужчине и, когда тот встал, пошла к нему, широко раскинув руки.

– Там люди, они смотрят, – сказала она.

– Ничего, – сказал мужчина. – Я у себя дома, – сказал он.

– И пусть смотрят, – сказала девочка.

– Вот именно, – сказал мужчина. – Они думали, что здесь уже всего насмотрелись. Но такого-то не видели, правильно?

Он почувствовал на шее ее дыхание.

– Надеюсь, твоя кровать тебе нравится, – сказал он.

Девочка закрыла и открыла глаза. Она прижалась щекой к его плечу. Притянула мужчину ближе к себе.

– Тебе, наверно, совсем деваться некуда – или типа того.

Несколько недель спустя она рассказывала.

– Мужик был немолодой такой. Все вещи у него стояли прямо во дворе. Честно. Мы там так нарезались и танцевали. На подъездной дорожке. О господи. Не смейтесь. Он крутил нам пластинки всякие. Вы посмотрите на этот проигрыватель. Старикан его нам отдал. Вместе со всеми этими барахляными пластинками. Гляньте, какой хлам.

Она говорила и говорила. Рассказала всем. Но было там и что-то еще, и она пыталась выговориться. А потом и пытаться перестала.

Видоискатель [52]

Безрукий позвонил в мою дверь, чтобы продать мне фотографию моего дома. Если б не хромированные крюки – обычный на вид мужик, около пятидесяти.

– Как вы потеряли руки? – спросил я, когда он сказал, зачем пришел.

– Это другая история, – ответил он. – Так будете брать карточку или нет?

– Зайдите, – сказал я. – Я только что кофе сделал.

К тому же я сделал желе. Но безрукому про это не сказал.

– Можно я туалетом воспользуюсь? – спросил безрукий.

Мне хотелось посмотреть, как он будет держать чашку.

Я понял, как он держит фотоаппарат. Старый «Полароид», большой и черный. Аппарат был пристегнут у него к кожаным лямкам, которые перехлестывали плечи и сходились за спиной, вся эта конструкция и крепила аппарат на груди. Он стоял на тротуаре у вас перед домом, ловил его в видоискатель, нажимал рычажок, и выползала карточка.

Я, видите ли, смотрел в окошко.

– Где, вы говорите, у вас туалет?

– Там, направо.

Согнувшись, скрючившись, он выпутался из лямок. Положил аппарат на диван и оправил пиджак.

– Можете посмотреть пока.

Я взял у него фотографию.

Маленький клочок газона, проезд, дверь гаража, крыльцо, эркер, окно, в которое смотрел я, кухонное.

На кой мне нужна фотография этой трагедии?

Я присмотрелся и увидел свою голову – свою голову – там, в кухонном окне.

И то, что я себя увидел вот так, заставило меня задуматься. Задумаешься тут, скажу я вам.

Я услышал шум сливного бачка. Безрукий шел по коридору, застегивая молнию и улыбаясь, одним крюком поддерживал пояс, другим заправлял рубаху.

– Что скажете? – спросил он. – Нормально? Я лично думаю, неплохо получилось. Я что, не знаю, что делаю? Скажем прямо, тут надо быть профессионалом.

Он почесал в паху.

– Вот кофе, – сказал я.

Он сказал:

– Ты тут один, да?

Оглядел гостиную. Покачал головой.

– Тяжко, тяжко, – сказал он.

Сел рядом с фотоаппаратом, вздохнув, откинулся на спинку и улыбнулся, как будто что-то знает, но мне не расскажет.

– Пей кофе-то.

Я пытался придумать, что бы сказать.

– Тут трое пацанов приходили, предлагали мне адрес крупно на бордюре написать. Хотели за это доллар. Ты про них ничего не знаешь, нет?

Выстрел наугад. Но все-таки я следил, как он отреагирует.

Он наклонился вперед с важным видом, чашка балансировала между крюков. Он поставил ее на стол.

– Я работаю в одиночку, – сказал он. – Так всегда было, так и останется. Ты на что намекаешь? – сказал он.

– Пытался найти связь, – сказал я.

У меня болела голова. Я знаю, что кофе от этого не помогает, но иногда помогает желе. Я взял в руки карточку.

– Я был на кухне, – сказал я. – Обычно я в комнатах.