Да – тогда и сейчас

– Да обычные вещи, о которых мы с ним и раньше говорили. Я ответила. С тех пор мы иногда переписываемся по электронной почте. Он хочет со мной увидеться. Я сказала маме, а она велела рассказать тебе. – Кейт помолчала. – У Питера все хорошо. Он учится в колледже в Нью-Джерси, на полной стипендии.

Фрэнсис сел в кресло. Сара и Нэт могли вернуться в любую минуту.

– Я бы с ним встретилась, как только маме станет получше. Мы же всю жизнь дружили. Я хочу увидеть его, узнать, каким он стал. Мы бы встретились в Нью-Йорке. Чтобы подвести итог. Обещаю. Ты должен понять. Тогда все случилось так внезапно, и он сразу уехал.

Чтобы подвести итог. Где она набралась таких выражений? В университете, конечно. Какой итог он подвел, когда навсегда покинул Ирландию, немногим старше, чем она теперь?

– Скажи что-нибудь.

Не так давно Фрэнсис узнал от адвоката, что Энн Стенхоуп перевели в другую больницу. От Брайана не было никаких вестей, даже на работе не знали, где он теперь, хотя куда-то же они отправляли пенсионные чеки. Чего Питеру надо от его дочери?

– Что в этом такого? – настаивала Кейт.

– Посмотри на меня, – сказал Фрэнсис. – Знаешь, кем бы я был сейчас, если бы не Энн Стенхоуп? Капитаном. А то и выше. Даже не сомневайся. Я с самого начала ждал беды от Энн, а теперь жду беды от ее сына. Надо было послушать маму и вызвать местных копов, пусть бы сами разобрались. А Питера отправить домой, ждать их у себя на крыльце.

– Ему было четырнадцать. Это несправедливо.

– Жизнь несправедлива, Кейт. Я не хочу, чтобы ты с ним виделась. Точка.

– Не говори со мной как с ребенком, пап.

Это прозвучало так наивно, что Фрэнсис даже рассмеялся.

– Ох, Кейт! – только и сказал он.

Лина прошла через операцию, прошла через облучение и химиотерапию. Фрэнсис готовил еду и, если жена была совсем слаба, кормил ее с ложечки, как кормил маленьких дочек, когда у Лины не хватало времени. Если она засыпала на диване перед телевизором, он на руках относил ее в спальню, удивляясь, каким легким, словно пустым внутри, сделалось ее тело. Голова у него больше не кружилась. Его не шатало. С утра до ночи и с ночи до утра он лишь стискивал зубы и думал, чем еще ей помочь. Когда он впервые усадил ее на пассажирское сиденье, а сам сел за руль, Лина посмотрела так, словно хотела возразить, но промолчала.

У нее полностью выпали волосы, но постепенно начали отрастать новые, похожие на пушок только что вылупившегося птенца. Заморачиваться с париками и шарфами она не стала, а если было холодно, надевала старую шапку одной из дочерей.

Спустя некоторое время Лина окрепла настолько, что смогла выходить на улицу, опираясь на руку мужа, и однажды, выбившись из сил в квартале от дома, села на бордюр и ждала, пока Фрэнсис за ней приедет.

Наступила весна, Лина пошла на поправку, и обоим стало казаться, что худшее позади. Кейт оканчивала первый курс.

Как-то утром Фрэнсис и Лина сидели на кухне.

– Хочешь, съездим в питомник за новыми деревцами? – предложил Фрэнсис. – Посадим на выходных.

Лина пила чай. Из чайника поднимался пар.

– Фрэнсис, – сказала она, – между тобой и Джоан Каваной что-то было? Этой зимой?

Лина произнесла это так спокойно и добродушно, словно спрашивала из чистого любопытства и ответ нисколько ее не волновал. И слегка улыбнулась мужу, будто хотела ободрить.

Фрэнсис зажмурился, вцепившись в край стола. Кровь бросилась ему в лицо.

– Я так и думала, – заключила Лина.

Когда Фрэнсис набрался мужества, чтобы посмотреть на жену, она плакала, прижав ладонь ко рту.

– Дело в том, – проговорила Лина ровным голосом, без всякого выражения, – что я никогда, ни за что на свете не поступила бы так с тобой.

Фрэнсис знал, что это правда.

Фрэнсис долго гадал, откуда Лина узнала, и чем больше гадал, тем сильнее ругал себя за это. Нашла банковский чек? Или их кто-то видел? Глупо было садиться в машину Джоан и везти ее до самого дома.

На самом деле это Кейси Кавана рассказала все Кейт, та – сестрам, а они – Лине. Кейси позвонила Кейт в приступе бешенства, в слепом гневе на мать, на подругу и ее идеальную семейку, которую весь город обожал только за то, что их папаша – каждой бочке затычка – сунул нос не в свое дело и получил пулю.

То, что кто-то сказал про ее отца «каждой бочке затычка», показалось Кейт таким забавным, что она не сразу поняла, о чем вопит в трубку Кейси. Уж если на то пошло, «каждой бочке затычка» обычно говорят о женщинах. О не в меру любопытных пожилых кумушках. Разве можно так назвать ее молчаливого отца, который оказался в ту ночь на пороге соседнего дома, потому что был смелым, потому что был настоящим полицейским, привыкшим поступать как должно? И вообще, что это Кейси несет?