Да – тогда и сейчас

Тренер посоветовал ему меньше думать о проблемах других ребят и сосредоточиться на себе. О каких спортивных успехах можно говорить, если у атлета все мысли о том, как улизнуть в Нью-Йорк к своей подружке?

– И вот еще что, Пит, – добавил тренер. – Твой пот пахнет крепким алкоголем. Сбавь обороты, ладно?

Кейт осталась такой же, но стала совсем другой. Войдя в бар в день их первой встречи, она подняла брови точь-в-точь как в седьмом классе, когда учительница объявляла контрольную, и Питер почувствовал, как волна воспоминаний – их с Кейт общих – накрывает его с головой. Потом Кейт призналась, что почти раздумала приходить. Матери назначили химиотерапию, отец запретил даже думать о Питере, а сама она слишком нервничала. Перед свиданием Кейт переодевалась раз десять, не меньше, и в конце концов взяла платье у соседки по комнате. Питер почти прикончил пинту, чтобы скрасить ожидание, и, когда они с Кейт шагнули навстречу друг другу и обнялись, ни один из них не знал, что сказать. Он пришел на час раньше, побродил по улице, зашел в другой бар, залпом проглотил две стопки «Джеймисона», запрокидывая голову, как отец, потом заказал виски с колой и выпил не торопясь. Спиртное подействовало не сразу – под кожей продолжали ползать противные пауки, – но, подходя к месту встречи, Питер уже ощущал себя увереннее и спокойнее.

– Питер. – Кейт отстранилась, чтобы посмотреть ему в лицо. – Не может быть.

Кончики ее волос были выкрашены в фиолетовый, ногти покрывал облупившийся черный лак, на длинных тонких пальцах были массивные серебряные кольца, а на ногах – «мартинсы» до колен. Но лицо не изменилось – все тот же блеск в глазах, та же хулиганская ухмылка. Питер ждал, что она скажет.

– Хорошо, что ты написал, – сказала Кейт, как будто не повторила это раз десять в бумажных и электронных письмах, которыми они успели обменяться.

Приближались весенние каникулы. Питер уже сдал два экзамена. Оставалось еще два, потом он собирался на неделю съездить в Куинс. У Кейт экзамены еще не начались.

– Ну что, – она усмехнулась, – давай по порядку? Как оно было в старшей школе?

Они часто встречались и перезванивались почти каждый день, но избегали разговоров о Гилламе, родителях и обо всем, что произошло между их семьями в конце восьмого класса, в мае.

Оба сильно изменились и все равно находили друг в друге знакомые черты. У Питера на шее были две родинки, похожие на укус вампира. Родинки никуда не делись, но шея стала толще и мощнее, на подбородке появилась щетина. Оба выросли стройными и гибкими, но у Кейт образовалась изящная талия, а Питер вышел прямым и крепким, как ствол дуба. У Кейт были россыпи веснушек вокруг носа и на плечах, но под одеждой ее кожа оставалась молочно-белой. Лицо, шею и руки Питера покрывал коричневый загар от постоянного хождения в майке. Кейт смутилась и на мгновение отпрянула, увидев волосы на его груди и мягкую темную дорожку от пупка до паха.

Она никогда не думала, что ее смогут так тронуть такие простые вещи: его йогурт на одной полке с ее соком в мини-холодильнике, его трусы рядом с ее бюстгальтером на полу. Однажды она попыталась натянуть его джинсы, приняв их за свои, – и вдруг поняла, что никогда еще не была так счастлива.

Той весной они поссорились всего один раз. Кейт завела разговор о том, какую боль ее отец причинил матери своей изменой, и обмолвилась, что эта интрижка была самой страшной ошибкой в его жизни, если не считать решения пойти той ночью к Стенхоупам. Питер пропустил это мимо ушей.

– Надеюсь, ты не винишь себя, – добавила Кейт, встревоженная отсутствием реакции.

– Виню? Нет. Я думал о том, сколько человек пострадало в ту ночь. Твои родители, моя мать…

Кейт отпрянула и уставилась на него:

– Ты считаешь свою мать жертвой?

– Да, – проговорил Питер медленно, но твердо, – считаю.

– Ты серьезно?

– Конечно, серьезно.

– Объясни-ка, что ты имеешь в виду. – Кейт уперла руки в бока.

– Мама больна, Кейт. Насколько я знаю, она до сих пор в больнице. Если бы ей с самого начала давали нужные лекарства…

Кейт подняла руку:

– Довольно. Нам лучше вообще об этом не говорить, чтобы не поругаться. – И тут же добавила: – Разумеется, она в больнице. Адвокат сказал бы отцу, если бы ее собирались выпустить.

– А-а, ну да, – протянул Питер. Сказанное Кейт совершенно его обескуражило.

– Они обязаны сообщать потерпевшему об изменении статуса преступника.

– Да, я понял. Спасибо. – Он собирался с мыслями. – Но моя мама не преступница. Она ничего не имела против твоего отца. На его месте мог оказаться кто угодно. Зачем им сообщать ему об изменении ее статуса? Они думают, она может сделать это снова?

– Она стреляла в него, потому что ненавидела меня. Мама мне все рассказала.

– О… – Питер ушам своим не верил и едва не рассмеялся. – Все не так просто, Кейт.

– Ты хочешь с ней увидеться? Да? Когда ты сказал, что не навещаешь ее, я решила, что между вами все кончено.

– Она моя мать.

– И?

– Нет, я не хочу ее видеть.

Произнося эти слова, Питер задумался, не кривит ли он душой. И понял: не кривит. Встретиться с матерью означало снова превратить свою жизнь в хаос.