Да здравствует король (СИ)

– Проснулась, как я вижу, – выдохнул эльф, на минуту сжав губы плотнее. – Ты в… Ты сможешь встать и одеться, Зираэль. Зираэль? – повторил он ее имя после долгой молчаливой паузы.

– Я не знаю.

Цирилла говорила правду. Она еще не пробовала встать на ноги, даже пошевелить ими или попытаться почувствовать вчерашние его касания, что сегодня стали красными полосами на белой плоти. Девушка осторожно приподняла правую ногу, лодыжку кольнула боль, но нога двигалась. Еще чуть-чуть, и алая простынь сползла с кровати вместе с ногами девушки. Она больше не прикрывалась, пряча стыд, его в ведьмачке уже не осталось, не перед ним.

– Хорошо, – еле заметно выдохнул эльф, позволяя себе развернуться к пленнице лицом. Белки его глаз молниями разрезали красные венки – дети долгой бессонной ночи. – Я велю служанкам одеть тебя к завтраку.

– Я не хочу ни есть, ни выходить куда-то, – произнесла девушка, отворачиваясь, чтобы не видеть его лица.

– Да, Зираэль, я знаю. Очень жаль, что твое расположение духа сегодня хуже, чем прежде, только тебе все равно придется одеться и спуститься.

Несмотря на строгость тона короля, девушка заметила, что тот изо всех сил старается сдержать в голосе злость. В глазах его отчетливо читалось беспокойство: он осматривал девчонку, взглядом ища на ее ослабшем теле раны или ушибы. Они были, прятались там, где Цири не покажет, спрячет на долгое-долгое время, пока те не перестанут кровоточить слишком сильно. Эредин не хотел, чтобы сосуд драгоценного Гена треснул или раскололся на его глазах, под его опекой, и делал для это все, что сейчас мог.

– Или ты опять… Опять меня… – шепнула девушка, не поворачивая головы.

– Мы поговорим об этом за завтраком.

Разговор прервался, мужчина вышел, оставив Цириллу кусать губы от закипающей в душе злости. Говорить об этом за едой? Нет. Страх бился о ребра, но утопал в отчаянной ненависти, терялся в ее бескрайних водах. Девушка мельком взглянула в окно: солнце освещало землю, ветер не трогал кроны древ, и птицы пели в их неподвижной утром листве: утро казалось слишком безмятежным.

Комната пахла потом и алкоголем, ее кожа – жалостью к самой себе. Ведьмачка так и сидела на месте, дожидаясь присланных королем служанок. Не было ни сил, ни желания подниматься и что-то делать, не хотелось шевелиться, не хотелось жить или действовать. Пусть действуют сами, без ее помощи.

Курносая служанка, приставленная к Цирилле, вошла первой. Она стучалась, но лишь формально, не давая девушке времени на ответ. За ней в двери вбежали и другие служки – меньше, тоньше, с серой потрескавшейся кожей – плененные в чужом мире люди, пленные, из которых эльфы медленными глотками выпивали всю кровь. Цирилла не шелохнулась, лишь громко хмыкнула, понимая, свидетелем какого цирка она сейчас станет.

– Доброе утро. Мисс, вы выберете платье?

– Ты намеренно избегаешь слова «госпожа»? – спросила Цири в ответ.

– Не понимаю, о чем вы, – слукавила помощница, показывая девушке нежно-голубую и ярко-карминовую ткань двух одинаковых неброских нарядов.

– Выбери сама.

Эльфийка улыбнулась, указав остальным служкам на дверь, расположенную неподалеку. У Эредина имелась личная ванная комната, и кадку, оставленную в ней, девушки быстро наполнили горячей водой. Пока Цири соизволила подняться, вода успела стать теплой, острый запах розового масла спал, и пришлось добавить в воду сухих лепестков и нераскрывшихся еще бутонов.

До чего же эльфийский народ любил извращаться. Масла для ванн, козье молочко в воде, высушенные цветы и добавки всех сортов… Цирилла не могла вспомнить, чтобы благородные дамы в Цинтре имели такую страсть к уходу за кожей, а уж жены ярлов Скеллиге – и подавно. Ведьмачка не привыкла умащать волосы бальзамами, не желала втирать в кожу ромашковый отвар для белизны, но ей и не приходилось. Служанки делали всю работу, а Цири не желала возражать.

– У вас синяки, – тихо заметила курносая эльфийка, аккуратно сжимая запястье девушки в узкой ладони. – Смазать?

– Да, давай. Только осторожно, их много, они еще болят.

Размышляла ли эльфийка о том, когда и как ее хозяйка получила эти следы? Возможно, Цири того не знала и не заботилась о получении ответа на этот вопрос. Желает ли служанка знать о том, как ей приходится выживать или нет – какая разница? Цирилла лишь подчинялась судьбе, предпочитая плыть по течению.

Курносая девушка выбрала для нее голубое платье, красный подчеркнул бы свежие следы чужой грубости. Цири обтерли полотенцами, волосы ее уложили, убрав от лица несколько тонких прядей, за ними пытаясь спрятать шрам, меняющий ее лицо. Ведьмачка не смотрела на свое отражение, глаза ее воспалились от пролитых слез, губы саднили от частых покусываний, и вид говорил о том, что ночь была неприятной.

– Во дворце имеется обеденный зал, Король Ауберон всегда трапезничал именно там, в отличие от Короля Эредина. Он предпочитает есть в пути или в одиночестве в своей спальне, – рассказывала служанка, провожая Цири вдоль коридора.