Да здравствуют медведи!

Мы подсчитали свои лимиты в английских фунтах, а здесь, оказывается, своя валюта — вест-индские доллары. К тому же курс их меняется каждый день. Сегодня за сто американских центов дают сто шестьдесят вест-индских, а завтра — кто его знает…

Китаец ставит на стол бутылку, наливает рюмки и, потягивая ром, молча наблюдает, как второй штурман с капитаном перекраивают список продуктов, чтоб уложиться тютелька в тютельку. Наконец он берет быка за рога:

— Как будете расплачиваться?

По общему для наших судов порядку, подписанный капитаном счет оплачивает торгпредство через местный банк. Агенту этот порядок неизвестен: на Тринидаде нет наших представителей — ни консульских, ни торговых. Мы предлагаем послать наши счета в Мехико или в Лондон.

— Адрес Советского посольства в Лондоне?

— Лондон, Советское посольство.

Краткость адреса кажется мистеру Натаниэлу подозрительной.

— Хорошо, я телеграфирую в Лондон, — говорит он, подумав.

Выходим на палубу. Капитан, не желая оставаться в долгу за ром, велел преподнести агенту в подарок рыбу. Боцман вылезает из трюма, передает матросам две твердых, как камень, рыбины — в каждой не меньше десяти кило — и с грохотом захлопывает тяжелую металлическую крышку люка.

Китаец, что-то говоривший негру-мотористу на катере, подскакивает от неожиданности, становится в боксерскую стойку, готовый к обороне и нападению.

Только тут мы понимаем, какого страха натерпелся бедняга, — шутка ли, одному поехать на советский корабль!..

При виде наших улыбок мистер Натаниэл спохватывается. Делает два-три удара по воздуху, словно ведет бой с тенью, смеется.

— Ничего, — успокаивает его капитан, — мы любим своих снабженцев и живьем не едим.

Эдик Бойковский, самый высокий и красивый из наших матросов, протягивает агенту торпедообразного синего тунца и толстобрюхого красного лутьяна. Мистер Натаниэл удивляется. Не рыбе — Эдику.

— Красавец парень!

— Скажи ему, что у нас на Балтике я самый страшный!

От тунца агент отказывается — он его не любит, да и куда ему столько! Через борт перелезает негр-моторист. Лицо у него вертлявое, морщинистое, как чернослив.

— Дайте мне! Дайте мне! Я очень люблю тунца!..

Таможенники — кругленький оживленный испанец и застенчивый, улыбающийся негр — чувствуют себя у нас непринужденно. Просмотрев декларацию, в которой мы подтверждаем, что у нас нет ни золота, ни табака, ни мехов, с удовольствием пьют выставленный капитаном мексиканский ром. Он хуже тринидадского, но незнакомое всегда интересней, чем свое. А Мексика не ближе от Тринидада, чем Россия от Франции.

Русский белый хлеб вызывает восхищение. Кок, растрогавшись, подносит им непочатую буханку — пусть, мол, возьмут с собой.

Разговор заходит о национальностях.

— О, на острове много наций — негры, испанцы, португальцы, индусы, арабы, малайцы, французы, англичане, китайцы. И все живут в мире.

Младший таможенник кивает.

— У нас в команде есть русские и белорусы, украинцы и латыши, и тоже отлично ладят друг с другом, — говорит капитан.

Испанец поднимает рюмку:

— За дружбу!

Страна колибри

Во время своего третьего путешествия через океан Христофор Колумб увидел на горизонте три холма. Было это на троициной неделе тысяча четыреста девяносто восьмого года. Тройное совпадение троичности он, конечно, счел знамением неба. И назвал остров Тринидадом — по-испански Троица.

Испанские колонизаторы, мыслившие католическими штампами, не отличались воображением. Увидел землю в такой-то день, глянул в святцы и нарек именем святого. Не оттого ли в Латинской Америке столько святых Яго, Домиников и Фернандосов? Да и Тринидад не один.

Исконные хозяева острова — индейцы аруака — называли его Иеру — «страна Колибри». Эти яркие красно-зеленые птицы величиной с бабочку, с прозрачными крылышками водились на острове в изобилии. Индейцы знали свою страну не по святцам.

За четыре с половиной века колониального рабства индейцы были поголовно истреблены. Такая же участь постигла бы и колибри, — их перья стали модным украшением на шляпах европейских дам, — если бы не был издан специальный закон, охраняющий этих птиц. Когда спустя три века англичане захватили остров у испанцев, здесь обитало семнадцать тысяч человек. На одного белого приходилось по пять цветных рабов. Индейцев же едва насчитывалось тысяча. Это был странный народ — он предпочитал смерть рабству.

Для обработки плантаций сахарного тростника, кофе, какао, для сбора апельсинов и кокосовых орехов плантаторам приходилось вывозить рабов из Африки. Но и африканцы мерли тысячами. Тогда стали завозить более выносливых и неприхотливых китайских и индусских кули. За одного китайского кули давали трех негров, а за одного негра — четырех индейцев.

Потомки африканских рабов, китайских и индусских кули составляют ныне восемьдесят процентов населения Республики Тринидад и Тобаго.

Наши ребята давно уже сменили выходную форму одежды — брюки и рубашки — на повседневную — трусы. Жарко. На берег глядеть надоело. Да и досадно.