Да здравствуют медведи!

В конторе мистера Натаниэла мы неожиданно застаем развеселую компанию джентльменов в двадцать. Сегодня мистер Натаниэл проиграл одному из своих деловых друзей важное пари и ставит всем выпивку и закуску. Номера счета еще, оказывается, нет, и мы собираемся уходить, но деловые люди растаскивают нас в разные стороны — каждому любопытно поговорить с живым русским. Я достаюсь победителю пари, юркому темнолицему человечку в роговых очках, сыплющему словами как из мешка.

— Я изучал историю вашей революции… Знаю, какой крови, каких трудов стоили вам ваши успехи… Выпьем! Слава богу, что теперь с догматизмом покончено… Выпьем! У нас следят за вашей страной, любят ее. Недавно я видел, как на фестивале в Сан-Фернандо несли советские флажки. — Он обращается к высокому англичанину в белой рубахе, при галстуке, который беседует с капитаном о красотах Лондона и Москвы: — Правду я говорю?

— Не знаю.

Мой собеседник поворачивается к нему спиной.

— А, что с ним говорить! Это — правое крыло… А я? Я — левое! — Он хохочет. — Спросим вот его, — он представляет мне тихого молодого негра, стоящего в дверях, который оказывается клерком в банке. — Ты видел советские флаги на фестивале в Сан-Фернандо? — Тот утвердительно кивает. — Хо! Вы еще покажете американцам… Выпьем!

Капитан подзывает меня — ему не хватает плавучести в океане английских слов. Представитель «правого крыла» тринидадского бизнеса интересуется техникой и организацией рыбного лова. Как рыболов-любитель, естественно. На острове рыбной промышленности практически нет, созданы лишь первые рыбацкие кооперативы. Техника — невод и ставники. А его личный бизнес — оконные рамы и фурнитура.

Натаниэл предлагает выпить за сотрудничество. Он сегодня не тот, что на судне, — весел, прост, радушен. Очевидно, наше дело для него прояснилось.

Мною опять завладевает виновник торжества.

— Сотрудничество — это отлично, но я хочу выпить за вашу водородную бомбу… Не перебивайте меня, не возражайте! Выпьем! Нас всегда эксплуатировали. Сначала — англичане, теперь — американцы. Мы, к примеру, перерабатываем шесть миллионов тонн нефти: три сами добываем, три — из Венесуэлы. Потребляем только четыре процента, остальное — вывозим. А получаем за это? — Он складывает пальцы щепотью и подымает их к свету, словно рассматривает микроскопическую козявку. — Или какао. Главные покупатели — англичане и американцы. Договорившись, они всегда диктовали свои цены на мировом рынке. Теперь не то. В этом году переговоры сорвались. Бразилия, Нигерия и особенно Гана потребовали повышения цен, повели независимую политику. Так вот, скажите, не будь у вас ядерной бомбы, разве мы или там Гана получили бы независимость, разве наши друзья ослабили бы свои объятья?..

Мистер Натаниэл под крики восторга и туш, исполняемый на губах, выносит на противне гвоздь программы — зажаренного целиком поросенка. Кожица желтая, хрустящая, весь он истекает янтарным соком.

Как ни сладок поросенок по-тринидадски, нам, однако, пора, — на улице уже смеркается. Мой собеседник выскакивает на середину и произносит длинный спич с многочисленными риторическими фигурами и отступлениями. Смысл его, однако, весьма прост — нельзя позволить, чтобы русские гости ушли, не взяв с собой бутылку тринидадского рома.

В придачу к бутылке мистер Натаниэл передает нам большой ящик. В нем — двадцать пять пиратских голов, вырезанных из кокосового ореха. У каждой на шляпе написано «Тринидад». Все они разные — лохматые и бородатые, с кривыми носами, негритянские и индейские, с трубками и сигарами. Удивленные, грозные, печальные. На первый взгляд — удивительно уродливые. Но веселые, обаятельные. Это — сувениры для всей команды.

На машине нас довозят до причала. С катера сходят знакомые таможенники, — они досматривали только что прибывшее западногерманское судно и радуются нам, словно мы их ближайшие родственники.

В темной воде колышутся звезды, бегут дорожки городских фонарей и плещется, словно скат, перевернутый кверху брюхом, белая сонная луна.

По закону гадостей

Наутро иммиграционный офицер отбирает наши пропуска — просрочены, мол. И обещает привезти новые.

Видя наше недоумение, он отводит глаза и рисует на бумажке схему, которая должна показать, сколько инстанций он вынужден объездить, прежде чем решить самый малый вопрос, если это касается нас. Два кружка — из пяти на схеме — расположены где-то в стороне. Странно!

В двенадцать приходит катер, заказанный нами еще вчера, и капитан решает ехать на берег без пропусков. Воды становится все меньше, да и продукты подходят к концу. Надо повидать агента. По дороге сворачиваем в бар. На улице жара, а здесь «кондишен» — можно в холодке обдумать положение.

Мы пьем пиво. Капитан размышляет.

Бармен рассказывает мне о своем сыне — тот плавает матросом на английском судне и недавно побывал в каком-то русском порту, кажется, во Владивостоке.