Да здравствуют медведи!

На стойке — радиоприемник, передают репортаж с бегов, сегодня суббота. Полицейский, негр, уткнулся в программу, слушает затаив дыхание. Ипподром — рядом с портом, тут же, за углом, но там жарко, у тотализаторов толпа.

Только глядя на этого полицейского и слушая рев толпы — по радио и на улице, я начинаю понимать, почему на Кубе запрещены собачьи бега, почему в одной из речей Фидель с такой страстью обрушился на любимое развлечение кубинских крестьян — петушиные бои. В Вест-Индии, в Латинской Америке страсти имеют бо́льшую власть над людьми, чем у нас на севере. Чтобы отвлечь их от политики, одного футбола мало.

Мы выходим на улицу. К тротуару подруливает машина. Из нее выскакивает иммиграционный офицер мистер Поллард и жестом приглашает нас на заднее сиденье. Молча едем обратно в порт. Останавливаемся у здания иммиграционной полиции. Офицер так же жестом приглашает следовать за ним.

Входим. Нам указывают на широкую деревянную скамью без спинки. Мистер Поллард садится за стол в дальнем от нас углу, крутит диск телефона. Чиновник за соседним столом встает и выходит.

Мы переглядываемся. Пропусков у нас нет… Может быть, не зря вчера волновалась команда, когда мы задержались в городе дотемна?

Офицер, отвернувшись и прикрыв трубку рукой, что-то говорит вполголоса по телефону. Что — нам не слышно.

Заметив в углу автомат с ледяной водой, встаю, чтоб напиться. Офицер оборачивается и делает мне ручкой — сидите, сидите! Возвращаюсь на место. Офицер продолжает говорить.

Наконец он вешает трубку. Встает. Оправляет рубаху. Опускает руку в карман… и с улыбкой вынимает сложенные вдвое бумажки.

— Вот ваши пропуска. Они действительны до двадцать восьмого. Нужно будет — еще продлим.

Странно!

Мистер Натаниэл занят — у его стола сидит гладко зачесанный мужчина лет пятидесяти. Лицо надменное и какое-то холодно-безличное, точно шестерня. Верно, капитан западногерманского судна, уж очень похож на недобитого эсэсовца. В западногерманском флоте много бывших гитлеровских офицеров…

Мистер Натаниэл просит меня подойти, спрашивает, кто из членов команды принадлежит к научной группе. Я показываю по лежащей на его столе судовой роли.

— Как вам понравился город? — вдруг спрашивает, осклабившись, его собеседник.

— Ничего, интересный.

«Эсэсовец» раскланивается и выходит, прямой, как палка. Капитан занимает его место.

— Ничего не изменилось, номер счета неизвестен, надо ждать.

Но мы не можем больше ждать.

Натаниэл разводит руками. Сегодня он снова замкнут и непроницаем.

— Что же, попробуйте подойти к вечеру…

— А кто был этот господин?

— Начальник иммиграционной полиции.

Мы были, оказывается, не так уж далеки от истины. Видно, есть профессии, накладывающие на лицо такой штамп, который стирает все национальные различия.

Снова бредем по городу. Здесь, кажется, мы еще не были — трехэтажные, многоквартирные дома. Из каждого окошка торчат по две-три курчавые детские головы. На пустыре мальчишки гоняют консервную банку. И, кроме нас, ни одного белого. Очевидно, новый негритянский квартал, о котором мы уже успели прочесть в газетах.

Капитан погружен в свои мысли. Ситуация в самом деле не из простых. Пока мы еще можем дойти до Джорджтауна или Паримарибо, — это в Британской и Нидерландской Гвиане, четверо суток ходу. А кончится вода — что будем делать? И где гарантия, что там мы быстро получим снабжение? Может, лучше подождать?

Через каменный забор свешиваются ветви деревьев. Одно, словно огромный куст, все усыпано красными цветами. В цветах поют невидимые птицы.

В широкие ворота виден двор. Патер в сутане, взявшись за дверцу автомашины, беседует с молодым человеком. Католический колледж.

Через несколько кварталов — богадельня «Армия спасения». У дверей сидит слепая негритянка. На Тринидаде много слепых — трахома.

Капитан идет, ничего не замечая. Чтоб отвлечь его от мрачных мыслей, предлагаю сходить в кино. Я где-то видел рекламу: «В главной роли Симона Синьоре!»

Сеанс начинается через час. Куда податься? Может, в самом деле купить рубашки, — за рейс мы успели пообноситься. В тропиках один раз надел рубаху, на второй — стирай.

Напротив у полуопущенной железной шторы стоит малаец. Да, уже закрыто, но если джентльмены хотят что-то купить — пожалуйста. Заворачивая рубахи в целлофан, он спрашивает:

— Вы, конечно, видели, что о вас написали?.. Не обращайте внимания, они всегда врут… Не читали? Возьмите с собой.

Он протягивает нам пухлый номер местной «Тринидад Гардиан». На первой полосе заголовок: «Русский обанкротившийся пароход в Порт-оф-Спейне».

Медленно шагая по тротуару, перевожу капитану всю статью: