Да здравствуют медведи!

Это набрано жирным шрифтом. А ниже мелким шрифтом сообщается, что американцы сделали ряд снимков нашего судна с близкого расстояния (вот, оказывается, для чего были поставлены баржи!), но не обнаружили мощного радиоэлектронного оборудования. И, наконец, что все это не их дело, а касается исключительно правительства Тринидада и Тобаго.

Вот и ответ на вопрос, кого боятся местные власти. Поди попробуй — и сам решай и хозяев не разгневай! То ли дело быть колонией…

Американская военно-морская база обосновалась на острове в 1941 году. Вест-Индия была одним из самых крупных векселей, которые потребовали Соединенные Штаты у растерявшейся тогда Англии за помощь в войне против Германии, за поставки по «ленд-лизу». Американцы получили здесь не только базы «в аренду на девяносто девять лет». Все управление стало осуществляться так называемой англо-американской Карибской комиссией.

В 1962 году Тринидад получил независимость. Но базы остались. И первым премьер-министром стал один из видных сотрудников Карибской комиссии, доктор философии Оксфордского университета Эрик Юстас Уильямс.

От американцев, насколько мы успели заметить, на Тринидаде не в восторге. Не нравятся по-восточному деликатным, по-английски вежливым тринидадцам и бесцеремонность американских ковбоев от политики и чересчур свободные американские нравы.

Газеты с отвращением пишут о расовой дискриминации в Соединенных Штатах, настороженно следят за выступлениями «бешеных». Не удалось изменить эти чувства и негритянскому адвокату из Мемфиса, которого президент США прислал на празднование независимости Тринидада.

Партия «Народно-национальное движение», получившая большинство голосов во время первых в истории Тринидада выборов, кажется, разделяет чувства своего народа. По крайней мере, об этом говорят такие книги, как «Негры в Карибии», «Капитализм и рабство», принадлежащие перу лидера партии доктора Эрика Юстаса Уильямса.

Но чувства чувствами, а добыча и переработка нефти находится в руках филиала американизированной англо-голландской компании «Шелл». Плантации цитрусов и сахарного тростника принадлежат американской «Юнайтед фрут», цементные карьеры и заводы — американской «Рагби Симент». Большинство товаров — от хлеба и рубашек до телевизоров — поступают из Соединенных Штатов…

…Документы готовы. Капитан подписывает счета. И вдруг меняется в лице. Том Натаниэл едва заметно покачивает головой.

В дверях целая шайка репортеров с фотоаппаратами, вспышками, блокнотами.

— Разрешите взять у вас интервью?

— После этого, — капитан показывает на газету, — мы не желаем с вами разговаривать!

— Но это утверждают американцы, не мы. Вам предоставляется шанс ответить…

— Я готов, если вы напишете правду…

И капитан снова — в который раз! — объясняет, что мы ведем научно-промысловую разведку рыбы. Что наш средний рыболовный траулер-рефрижератор оборудован так же, как десятки судов того же типа, промышляющие в Норвежском и Северном морях, в Мексиканском заливе, у берегов Канады, на банке Джорджес. Общественность Тринидада могла бы в этом легко убедиться, если б ей было дозволено посетить судно. А зашли мы сюда по необходимости. Но за четверо суток не смогли получить ни воды, ни продуктов и вынуждены идти в другой порт.

Старательно записав все это в блокноты, репортеры ослепляют нас напоследок вспышкой и уходят. Кажется, атака отбита с честью. Что они напишут, бог их знает, — мы этого уже не увидим.

Машинистка-негритянка машет нам рукой вслед: «Счастливого пути, попутного ветра!» Это первые и последние слова, которые мы от нее слышали. Голос у нее высокий, тоненький.

Мистер Натаниэл везет нас на южную окраину города, останавливает машину у магазина. Здесь прохладно, просторно. Он катит перед собой проволочную тележку, похожую на детскую коляску, набирает в нее с полок лярд, соль, бутылки рома. Мешки с картошкой уже лежат в багажнике.

На ходу, не отрываясь от баранки, мистер Натаниэл берет с сиденья бумажный пакет, протягивает нам распечатанные бутылки пива.

— За Россию!

— За независимый Тринидад! — отвечает капитан.

И вот после четырех дней тишины привычно дрожит под ногами палуба. Берег и город сливаются с зеленью холмов.

Справа, из-за мыса, выскакивает серый сторожевой корабль, — видно, именно здесь расположилась американская база. Он идет нам наперерез, потом отворачивает, ложится на параллельный курс и тянется за нами до самого острова Патос, запирающего выход в океан.

В сумерках выходим на просторы Атлантики. Курс — на Гибралтар.

Рекса долго глядит с кормы на темный берег, на белесое зарево Порт-оф-Спейна.

Впереди пятнадцать суток одиночества, — только волны и звезды, солнце и мы. Впереди еще весь океан. И мало, очень мало воды.

Но команда сияет. Путь домой начался.

Нос крючком. В толстых губах сигара. Правый глаз закрыт красной повязкой. Рыжая борода из копры. Если долго глядеть на это лицо, чудится, что оно усмехается хитро, понимающе весело, — голова из кокоса или сработавший ее мастер?

— Ничего, брат, мы еще встретимся по-другому, дай только срок.

Как я был богом

I