Далёкая песня дождя

В этот момент моя измученная многодневной мигренью голова внезапно прояснилась, как утреннее июньское небо под дуновением свежего ветерка, а за спиной затрепыхались громадные сильные крылья. Нет, я не увидел, а ощутил в себе ту самую истину! Она светилась, согревала меня изнутри и вот-вот готова была вырваться наружу. Я крепко прижал руки к груди, словно боялся упустить ее.

«Всего два телефонных звонка! И больше ничего мне сейчас не нужно! Два звонка! И немедленно!» — пульсировало в висках.

Когда на оба моих вызова ответили мгновенно, я понял, что все делаю верно.

— Здравствуйте! Это ремонт квартир?! Да, это снова я!.. Очень срочно!.. Любые деньги!..

— Добрый вечер! Это детский дом?…

* * *

Спидометр отматывал последние километры пути, когда мимо промелькнули пригородные коттеджи и на горизонте на фоне яркого оранжевого заката появились столичные многоэтажки. Я собирался сделать это на протяжении всего пути, но каждый раз боязнь услышать «абонент недоступен» останавливала меня. Приближение города как будто придало мне силы, осторожно прижавшись к обочине, я включил «аварийку». С волнением набирая любимый номер, я почувствовал в салоне еле уловимый сладковато-горький душок домашнего табака.

Как только в трубке раздалось милое мурлыканье моей жены, по телу разлилась приятная истома и душа наполнилась безграничным, ласкающим сердце упоением. Так хорошо мне давно не было.

— Ты где, милый? Снова задерживаешься? Я жду тебя.

Затаив дыхание, я слушал любимый голос словно чудесную музыку и, опасаясь спугнуть волшебство, не спешил нарушать эту совершенную гармонию.

— Спасибо за сюрприз! — мурлыкала Маша. — Детская комната как в сказке! Почему ты молчишь? Что-то случилось?

— Случилось, моя хорошая. Мы едем домой, — с наслаждением, смакуя каждое слово, промолвил я и медленно оглянулся.

На заднем сидении, подложив пухлую ладошку под розовую щечку, сладко дремал симпатичный белобрысый мальчуган.

Минск, 2024 г.

Савоська Повесть

…Если кому-то удастся пересказать о жизни нашей цивилизации другим существам, то, наверняка, самое главное, о чем должны рассказать, — о любви! О любви — даже если речь идет о войне, о бездомных и бизнесменах, о циниках и романтиках, о преданных и грешных женщинах.

Евгений Шишкин

Памяти деда Макулова Василия Федоровича

1

— Кто-нибудь знает, где моя шариковая ручка? Такая синенькая без колпачка? Там еще кончик обгрызен. Хм, странно, всегда лежала на этажерке…

Дядя Леша растерянно бродит по дому, водит взглядом по подоконникам, только что вымытому бабушкой полу, заглядывает в угол за полотняным шкафом, шарит рукой в серванте, наконец — под лежащей на обеденном столе дедушкиной «Красной Звездой», открытой на недельной программе телепередач, и с подозрением посматривает на отца (моего деда), греющего спину у печи и с вожделением читающего свежий номер «звездочки» (на газете значится дата: 16 марта 1973 года). Дед и ухом не ведет — он не брал шариковую ручку. Да и зачем она ему? Он же не разгадывает кроссворды, как дядя Леша, или попросту Леха, как зовет его вся наша семья. На всякий случай он проверяет в старом футляре для очков наличие химического карандаша, которым он отмечает любимые кинофильмы и познавательные передачи в газетной телепрограмме. Остро отточенный карандаш в целехоньком состоянии покоится там, где определил ему место его педантичный в таких делах владелец.

— Может, на работе забыл? — слышен бабушкин голос из столовой.

Леха не отвечает, он лежит животом на полу и, подсвечивая себе фонариком, в поисках исчезнувшей ручки исследует пространство под своей кроватью.

Сегодня почтальон принес свежий номер любимого Лехиного журнала «Наука и жизнь», а в нем традиционный кроссворд на сто десять слов. Изголодавшийся по кроссвордным бдениям, Леха, не выпуская из рук еще пахнущего типографией журнала, бросился к этажерке, где традиционно царил хаос вещей убежденного холостяка, и, к своему расстройству, не обнаружил там своей верной помощницы в разгадывании кроссвордов. Подробный обыск дома и беглый допрос ни в чем не повинных деда и бабушки результатов не дали, и Леха с вселенской тоской в глазах поглядывал в окна, за которыми бушевала мартовская вьюга, а до ближайшего киоска «Союзпечати», где продавались письменные принадлежности, от нашего переулка 8 марта было без малого полчаса скорого шага.

Когда Леха стал облачаться в зимнее драповое пальто и новую кроличью шапку, чтобы принести себя в жертву пробирающему насквозь холодному ветру и липкому мартовскому снегу, дед внимательно поверх очков посмотрел на меня и вполголоса совсем не строго произнес:

— Может, вернешь дядьке ручку?