Далёкая песня дождя

А я соскальзываю с подоконника, подхожу к висящей у печи дедовой шинельке, темно-серой, с двумя рядами золоченых пуговиц, и глажу ладошкой приятное на ощупь, мягкое и немного шершавое сукно.

Позднее этот то ли сон, то ли видение с Савоськой у печи раз от разу являлся ко мне, где бы я ни был — в минской квартире или в казенном жилье на чужбине. Долго после таких свиданий вспоминается дед и думается о Савоське. Кем он был, этот парнишка, — с виду вполне обычный, но, как сейчас принято говорить, «с некоторыми особенностями развития»? Действительно ли он обладал таким чудесным даром, или это все придумано людьми? И, наконец, зачем надо было моему деду, человеку исключительно материалистических воззрений, кроме того члену партии и офицеру-политработнику, долгое время хранить эту легенду и погружать в нее меня, своего любимого внука?

А выход Савоськи с иконой? Конечно же, знал малец, долгое время живший в поповской семье, что на древней иконе был изображен святой лик Николая-угодника, еще именуемого в народе миротворцем. Наверняка хотел подсказать недругам шаг к примирению, но не понял или не желал понять его молодой подхорунжий. Я часто спрашивал и деда, и себя: почему паренек не затаился в церкви, не спрятался в подпол или еще в какое-либо укромное местечко? Остался бы жить и попивал бы сейчас у печки чаек с внуками.

Этот вопрос, как и многие другие вопросы о Савоське, раз от разу будоражат мою и без того суетную душу на протяжении всего жизненного пути, будоражат и не находят ответов. Одно ясно и понятно без объяснений: Савоська — это светлое воплощение извечной людской веры в Божье чудо, в то, чего нам не хватает в повседневной жизни — волшебного избавления от неожиданных и роковых напастей. И, несмотря на часто самый обыденный облик этого избавления, все равно верится в его чудесное, дарованное нам высшими силами содержание.

Казалось бы, можно забыть эту историю, как старую наивную сказку для детей. Но является ко мне то и дело то ли в полусне, то ли в полуяви Савоська, точь-в-точь такой, как в дедовых рассказах: светловолосый, голубоглазый, в буденновской не подпоясанной гимнастерке с синими «разговорами» и в простых крестьянских лаптях. И невольно верится в него.

Не перечесть на пальцах, сколько раз моя жизнь подвергалась смертельной опасности, чего только не случалось: и шальные пули свистели над головой, и машина на бешеной скорости норовила врезаться в препятствие или улететь в кювет, и с крыш высоток не раз прямо на голову (или случайно, или по чьей-то злой воле) летели тяжелые предметы. А чего только стоит головокружительный полет с пятого этажа недостроя с точным приземлением на высоченную стопку утеплителя?!

Вот это были «казаки-разбойники»! Да лучше всего и не перечислять, дабы, как говорится, не сглазить. Главное, конечно же, во всех этих опасных моментах для меня и близких мне людей было и остается одно: вот он я, любуйтесь, общайтесь, пользуйтесь (!) — живехонький и даже неплохо выгляжу! Обычно после таких утверждений сплевывают три раза через левое плечо, что незамедлительно, дописав эту строку, я и совершил.

При всем моем осторожном отношении к общепринятым идеалистическим канонам, в том числе религиозным, всегда благодарю Бога за спасение и с еще большим воодушевлением продолжаю незавершенные дела и приступаю к новым, осознавая, что жизнь мне в который раз дарована свыше для этих земных свершений и, наверное, — для будущих. И в тот самый, знакомый многим миг, когда осознаешь, что, несмотря на то, что все было против тебя, ты выжил и продолжаешь жить, чудится, будто бы кто-то вполне осязаемый, самый надежный и верный тебе, стоит за твоей спиной, стоит и лучезарно глядит на тебя, глядит и доверчиво улыбается…

26

Дед пережил ушедшую от нас после тяжелой болезни бабушку на два года. Его не стало в середине мая. Он любил это время года, нет, не весну, а именно май месяц, любил всей душой по двум вроде бы простым причинам. И первая причина — 9 мая он отмечал свой главный праздник — День Великой Победы. Ничего с виду необычного в этом не было — светлое торжество, почитаемое всеми и всенародно празднуемое. Но для деда этот майский день был сплошным отработанным годами ритуалом. И нам, сторонним наблюдателям, за исключением, наверное, бабушки, было трудно проникнуться глубинным, очень личным смыслом этого повторяющегося из года в год действа.