Далеко-далёко. Рассказы о детях

«Наверно, меня сегодня наказали за плохое поведение!» – успокаивал себя мальчик, но в следующий раз всё повторилось – он снова скучал в одиночестве за закрытыми дверями игровой. Так происходило изо дня в день. Первое время малыш, вставая на цыпочки, пытался подглядывать через широкое стекло двери за счастливой группой, постигающей основы иностранной лексики. Потом подолгу с тоской наблюдал, как за окном октябрьские проливные дожди передают эстафетную палочку мокрому ноябрьскому снегу. Доступные игрушки, в большом количестве собранные в игровой комнате, совсем перестали радовать его. Максимка чувствовал себя изгоем, неполноценным человеком. Масла в огонь подливали дети из группы, козырявшие приобретёнными знаниями:

– Егоров! Знаешь, как по-английски будет машина?! А?! Не знаешь! Не знаешь!

Мальчик не подозревал, что родители, вдвоём зарабатывавшие сто семьдесят рублей, не в состоянии отрезать от буханки семейного бюджета такой крупный ломоть в размере двадцати рублей за уроки английского. Правильных слов для объяснения с ребёнком они тоже не нашли. «Зачем нужен иностранный язык сыну бульдозериста и прядильщицы, – рассуждал отец, – дипломатом он вряд ли когда-нибудь станет! В конце концов, пойдёт в школу, а там бесплатно выучат!» Что тут добавить? Вопрос был исчерпан.

* * *

Постепенно переживания оставили Максима, у него появились новые дела и заботы. Приближалось 7 ноября, праздник Революции. Воспитатели поручили ему выучить стихотворение про «дедушку Ленина». Затем настала очередь готовиться к новогоднему утреннику, здесь требовалось не только разучивать стихи и танцы, но и смастерить карнавальный костюм. Правда, наряд медвежонка в основном делала мама, но и сам Максим проявлял фантазию и помогал как мог. Пришлось изрядно поволноваться, когда они не успевали закончить работу к генеральной репетиции, но к самому утреннику костюм всё же был полностью готов. Праздник прошёл «на ура». Малыш вновь оказался на высоте – без малейшей запинки прочитал стихотворение и свои слова в новогодней постановке.

По неизвестной для мальчика причине перед самым наступлением Нового года занятия по английскому языку прекратились так же внезапно, как и начались.

В следующий раз к изучению иностранной лексики Максим Егоров вернулся лишь спустя несколько лет в четвёртом классе средней школы. На общем фоне хорошей успеваемости взаимоотношения с этой дисциплиной сразу не заладились, то ли в школе она преподавалась бездарно, то ли сыграла роль та давняя детсадовская история, а может, просто Максим «перегорел» – потерял интерес и мотивацию, но в итоге иностранный язык стал для мальчика настоящей ахиллесовой пятой. Слова, фразы, неправильные глаголы не хотели задерживаться в голове, произношение также оставляло желать лучшего. Английский язык вконец ему опротивел. Он стал пользоваться малейшей возможностью, чтобы пропустить урок, но не просто прогуливая, а выискивая для этого «законные» способы, например, ссылаясь на острую зубную боль. Педагоги, дабы не портить аттестат, скрепя сердце, с натягом, ставили ему четвёрку по иностранному. Подобная ситуация продолжилась и в институте. Английский язык Максим больше никогда не любил и по-хорошему никогда в совершенстве не знал.

В стране в это время происходили глобальные перемены: развалился Советский Союз, воспользовавшись падением «железного занавеса», в Россию хлынули коммерсанты со всего мира, создавались совместные предприятия, повсеместно открывались представительства зарубежных фирм. Знание иностранного языка стало одним из основных условий для получения хорошей работы, а с ним у молодого специалиста возникли проблемы. Заполняя в очередной раз резюме, на вопрос «владение иностранным языком» Максим Егоров стыдливо писал: «Английский. Читаю и перевожу со словарём».

Галина Стеценко

Асик

Снежана мечтала о котёнке – рыжем, или сером, или белом, но таком красивом, чтобы он побеждал на Кэт-выставках. И чтобы всегда встречал её у двери, а потом лежал клубочком у неё на коленях и ласково мурлыкал.

Как-то пошла она с мамой на рынок. Вдоль забора рынка стояли продавцы и держали в руках корзинки и рукавицы, из которых выглядывали пушистые мордашки.

– Мам, купи котёнка… – дочь просящим взглядом смотрела на маму, надеясь, что мамины руки потянутся к одному из них.

– О животном заботиться надо, приучать его к чистоте и порядку, – мама, не останавливаясь, двигалась дальше.

– Мы купим гребень, и я буду его расчёсывать. И ногти стричь. И наряжать. А потом на выставку понесу…

– Ты сама ещё многому не научилась: быстро причёсываться и одеваться, игрушки и книжки не разбрасывать где попало. Тебе хочется играть с ним как с куклой. Нет, не готова ты ещё питомца растить.

– Мама, ну купи… – хныкала дочь. Но мама стояла на своём.

Вскоре Снежана и мама поехали в село к бабушке. От автобусной остановки Снежана плелась позади мамы, шевеля ногами опавшие листья. Подошли к домику в один этаж, кирпичному под блестящей крышей. Мама скрипнула калиткой, и бабушка вышла навстречу гостям, расцеловала их: