Далеко от яблони. Родители и дети в поисках своего «я»

Отец Энни, Энтони, был жестоким человеком, но старшая Энни, пристрастившаяся к валиуму, не обращала на это внимания. Подростковый возраст протекает травматично у большинства транслюдей, а для Энни он стал травматичным вдвойне, так как у нее были всплески как мужских, так и женских гормонов, несмотря на отсутствие анатомических или генетических маркеров интерсексуалов. «Волосы на лице и грудь растут одновременно. Что, черт возьми, происходит?» К 13 годам Энни брилась каждый день. «Я принимал наркотики и пил, меня отстраняли более чем от половины школьных уроков». С 13 лет Энни подвергалась сексуальному насилию со стороны соседа, который был хорошим другом ее отца. Сосед звонил и просил Энни помочь ему с чем-нибудь. «Если я не пойду, меня накажут. Если я пойду, меня изнасилуют». В конце концов она рассказала соседке, что происходит, а та рассказала родителям. «Через пару дней отец пригласил того парня выпить пива. С того момента я больше никому не доверял» – сказал Тони. Отец часто отказывался с ней разговаривать, а когда ей исполнилось 16 лет, он вышвырнул ее из дома. Она прошла пешком 15 миль до Нью-Хейвена и переехала к своей девушке; когда их отношения испортились, она целый месяц была бездомной. «Потом я позвонил матери и попросил ее пустить меня домой, – вспоминал Тони, опустив голову. – Я вернулся к этому дерьму».

В последующие многие годы Энни была клубным промоутером и устраивала грандиозные вечеринки для сотен лесбиянок; она основала группу под названием Vertical Smile. Но она никогда не чувствовала себя лесбиянкой. Она стала использовать мужское имя Tony в «женской» орфографии Toni в качестве уступки семье. «Я молил Бога, чтобы Он назначил меня маскулинной лесбиянкой, – рассказывал Тони. – Но такие лесбиянки хотят, чтобы у них была грудь и вагина. А трансгендер хочет иметь пенис». Когда Тони было 35 лет, он попал в автомобильную аварию и получил страховку. Его семья предложила ему купить дом. Он же потратил деньги на двойную мастэктомию.

Тони не интересовала операция в нижней части тела. «Эта часть моего тела не является публичной, поэтому это никогда не было проблемой. Грудь была публичной частью. Когда доктор снимал повязку, у меня колени подкашивались. Когда я взял свою подругу Кирстен на пляж, я сказал: „Я чувствую все в первый раз“. С тех пор я не брился. Я чертовски люблю свою козлиную бородку. Когда я смотрю в зеркало, я вижу человека, который всегда должен был быть во мне. Раньше я принимал снотворное, чтобы не проживать большую часть жизни. Теперь все, что я хочу, – это бодрствовать». К моменту нашего знакомства Тони похудел больше чем на 60 фунтов. «Нельзя любить свое тело, если ты ненавидишь его. Теперь я ем здоровую пищу. Занимаюсь спортом». Тони благодарен своему психотерапевту Джиму Коллинзу за большую часть своей психической трансформации. «Я был злой лесбиянкой, – говорит он. – Я не хотел стать злым мужиком».

Младший брат Тони, Феликс, сказал: «Моя сестра теперь мой брат, и я никогда в жизни не видел его счастливее». Дети Феликса естественным образом переключились с «тети Тони» на «дядю Тони». Отец Тони и его брат Фрэнк не поддержали его. Старшая Энни была в отчаянии, и они не виделись целый год после операции. «В какой-то момент она просто сказала: „Ладно, я приду“, – вспоминает Тони. – Я думал, что она откроет дверь и потеряет сознание. Она вошла с таким видом, как будто хотела сказать: „Боже, ты похож на моего дантиста“». После операции Тони Мишель стала называть себя Ником. «Сначала я был недоволен, – говорит Тони. – Это мой первый самостоятельный шаг как близнеца, а он наступает мне на пятки. Но я понимаю, что ему плохо из-за того, что он еще не тот, кем я уже стал. У него все еще есть грудь. Он не совершает переход. Мне говорили: „Ты уверен, что он делает это не потому, что это сделал ты?“. Я отвечал: „Я должен поддерживать его независимо от того, почему он это делает“».