Дальнее зрение. Из записных книжек (1896–1941)

«Сущность» вещей знает тот, кто предвидит их будущее. Тут надо помнить лишь одно, что, во-первых, степень предвидения бывает различная просто уже по масштабу того интервала истории, который имеется в виду; во-вторых, окончательная сущность вещей видна, очевидно, лишь тому, кто умеет видеть их последнее, – то, «во что они смотрят». Если ловкий торговец сумел предвидеть вещи и события настолько, что в одно лето успел нажить на них миллион, и если ловкий стратег сумел так расчитать имеющиеся у него силы и фактические условия позиции, что остался победителем, то это еще не значит, конечно, будто эти люди – мудрецы мироздания. Победителей судят дела.

«Барин» это то, к чему наш народ и, в особенности, староверы приобвыкли относиться без критики. «Господишки» – те, которым людские законы не писаны. Вообще говоря, это более или менее прохвост, славно устраивающийся в обстановке, в которой тепло и не дует; притом субъект, склонный быть довольным собою и указывать именно на себя, как на пример, достойный подражания, причем указывает, что для его быта Христос и Евангелие были совсем не нужны, так что если и всякий другой сумеет войти в его быт, для него также не потребуется, конечно, ни Христа, ни Евангелия, и в сущности вообще не возникает вопроса об истине за исключением самых упрощенных сведений по гигиене, по умению держать себя в «порядочном обществе» кавалеров и дам и по «ограничивающим факторам» непредвиденного происхождения в понимании, например, уголовного кодекса.

Рецепция прогрессирует, – углубляется и расширяется. Это значит, что открывается возможность отмечать и воспринимать такие новые предметы в своей среде, которые оставались вполне вне наблюдения и рецепции в прошлом. Нужна предварительная подготовка, чтобы воспринять берега Америки именно как берега Нового Света, а не просто случайные лесистые берега, повстречавшиеся на море! Теперь очевидно, что открывается возможность утверждать, что уже сейчас есть множество предметов и законов Бытия, которые мы пока не способны уловить и рецепировать! Совершенно неправомерно утверждение, что больше нет вещей и предметов, чем те, что мы знаем сейчас! Не вполне правомерно и такое утверждение, будто более нет вещей и предметов, чем те, что существуют сейчас! Не только более чем вероятно, что есть множество законов и предметов мира, которые станут доступны лишь будущей науке, но надо допустить, что будут иметь возможность новообразоваться новые события, порядки событий и законы, которых мы не только не способны еще отразить, но которых еще и нет! Надо понять, что утверждение, будто ничего принципиально нового в восприятии и в бытии быть не может, вполне идеалистично. О нем не должно быть речи, если в самом деле бытие определяет сознание!

Кто-то сказал: мы предпочитаем поступать так, а не иначе не потому, конечно, что в этом «честь» или «благочестие», а потому что это «выгодно»! Это старый сенсо-эпикурейский мотив до наших дней. Между тем надо понять, что поступать именно из чести самое выгодное «для будущего и для дальновидного». Надо понять, что честь – самое выгодное, любовь – самое выгодное, все эти дальновидные мотивы действия самые выгодные, хотя им сплошь и рядом предстоит болезненно столкнуться с ближайшим и близоруким!

Нас поражает то, что самые исключительные и важные события истории совершаются так же и среди тех же обыденных флюксий нашего быта, что и ежедневные маленькие дела дней. В тех же самых мелочах и дифференциалах обыденной жизни незаметно происходят и говорят свое слово важнейшие и поистине ведущие события всемирной истории. В этом, может быть, одна из наиболее трагических сторон. Она, во всяком случае, производит на нас высоко-трагическое впечатление: как это смерть друга и разрушение вековых построек совершается совсем так же и теми же силами обыденности, что и беззаботное пение летних солнечных дней!

«Закон сохранения себя» опирается конкретно на самозамкнутое стремление сохранить свою жизнь, – инстинкт всего живущего, выражающийся впоследствии в законе «ассимиляции». Но самый инстинкт-то еще не обязателен и носит в себе случайные, злые, консервативные черты и начала!

Инстинкт самосохранения – другая сторона инстинкта самоутверждения; а он подлежит уничтожению, а отнюдь не построению на нем, как «на камне краеугольном» – философии, правды и общества!

Совсем напротив! Более чем когда-либо открывается именно перед лицом новейших попыток «построения общества», что оно требует от лица человеческого умения «самоликвидации»!..