Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации

Новое правительство ДВР в течение некоторого времени как будто продолжало следовать прежним курсом. Стремясь привлечь иностранные инвестиции, оно ввело свободное хождение золота и отменило ограничения на торговлю пушниной и другими продуктами животного происхождения[811]. Но прибытие в Читу Колдуэлла (2 ноября 1921 г.) не изменило статус Дальневосточной республики. Янсон обсуждал с Колдуэллом возможность торговых связей, но даже не поставил вопрос о признании ДВР. Видимо, стремясь заинтересовать США, он предположил, что ДВР и Япония могут достичь соглашения в Дайрене. Впрочем, незадолго до этого Хьюз выразил позицию правительства США по докладу Джиллеспи: ввиду политических неурядиц на Кавказе и в силу отношений Вашингтона и Москвы американское правительство не заинтересовано устанавливать связи с кавказскими республиками. Поскольку ДВР обладала сравнимым статусом, подобный подход означал, что, даже если бы администрация Уоррена Гамалиела Гардинга пожелала остановить японское продвижение на российском Дальнем Востоке, шансы на то, что она будет устанавливать официальные отношения с читинским правительством, были невелики[812].

Рассуждая на эту тему в своей речи перед Народным собранием 13 ноября 1921 года, Н. М. Матвеев критиковал «демократические страны» и «буржуазные правительства», указывая, что Конституция ДВР, провозгласив демократические принципы, не привела к каким-либо результатам на международном уровне. Великобритания и США проигнорировали ДВР, а Япония ответила на ее создание оккупацией Северного Сахалина[813]. Действительно, иностранных наблюдателей не слишком интересовала политическая ситуация в Чите. Критика правительства, звучавшая со стороны оппозиции в парламенте, не приводила к каким-либо международным последствиям. Вопросы, заданные оппозицией Никифорову, например, были опубликованы в международной прессе, но даже прояпонская газета «Норт Чайна стандарт» привела только вопросы о Дайренской конференции и даже похвалила Никифорова за ответы[814].

Переговоры с Японией тоже застопорились. РСФСР не приняли в качестве участника Дайренской конференции, хотя Мархлевский присоединился к конференции как наблюдатель. В своем докладе Политбюро от 23 ноября 1921 года Чичерин предложил дождаться результатов Вашингтонской конференции и прекратить переговоры, если Токио будет настаивать на «Семнадцати пунктах», превращающих ДВР в японский протекторат, или откажется вывести войска[815].

Переговоры с Китаем также зашли в тупик, и в октябре 1921 года Чичерин обратился к Янсону с вопросом об отношениях между гуанчжоуским (кантонским) правительством Сунь Ятсена и Пекином. В своем докладе Ленину в ноябре Чичерин передал мнение Янсона, что, хотя контакт с Сунь Ятсеном имеется, ему лучше не писать, чтобы не испортить отношения с пекинским правительством. Тем не менее Ленин предложил продолжить тайную переписку и послать кого-нибудь в Гуанчжоу[816]. Это соответствовало стратегии большевистского руководства, поддерживавшего отношения с различными националистическими группами в Азии, несмотря на сопротивление большевиков-«транснационалистов». Хотя Шумяцкий требовал от Чичерина и других, чтобы московское руководство прекратило сотрудничество с Пак Динь Шунем, Ли Дон Хви и другими членами Шанхайской группы, Пак Динь Шунь и Ли Дон Хви в октябре 1921 года возобновили связь с Чичериным, а в ноябре 1921 года в составе корейской делегации провели переговоры с Лениным[817]. Эти два примера показали, что Москва не нуждается в посредничестве Читы или Иркутска.

Международные достижения Приамурского государственного образования были еще менее впечатляющими. Возможные соглашения о концессиях между ДВР и японскими компаниями вызвали протест Временного Приамурского правительства, утверждавшего, что «так называемое читинское правительство» не имеет права и по факту не способно распоряжаться природными ресурсами Приамурского края. Хотя владивостокское правительство тоже предоставило концессии японцам, в сентябре 1921 года С. Д. Меркулов уведомил правительство Хары, что не признает никаких соглашений, заключенных в Дайрене. В этом же послании Меркулов просил вернуть хотя бы часть конфискованного у российских войск в апреле 1920 года оружия, чтобы начать наступление против ДВР[818].