Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации

В своем указе от 15 августа 1922 года Дитерихс изложил свои идеи о государственной системе, в которой основной единицей самоуправления становился церковный приход. Приходы могли принадлежать разным конфессиям, что подразумевало некоторую степень разнообразия, но неверующих следовало лишать гражданства Приамурского земского края и высылать. Приходом должен был управлять совет, который возглавляли священник (в вопросах религиозных) и назначенный председатель из числа жителей прихода. Остальной совет следовало выбирать по жребию из лиц старше 25 лет и свободных от уголовной ответственности. Для жеребьевки гражданам следовало разделяться на группы по роду деятельности, а затем по образовательному и имущественному положению. Приходские советы становились органами административного, хозяйственного, образовательного, судебного и финансового самоуправления. Центральная власть должна была постепенно передать все эти вопросы приходам. От граждан ожидалось, что они будут заниматься ранее оплачиваемой работой на добровольных началах[907].

21 августа 1922 года газета «Вечер» опубликовала более подробное описание предлагаемой системы на основе интервью с Василием Александровичем Бабушкиным, управляющим Ведомством внутренних дел. Все граждане должны были собираться в храмах; после молитвы каждому надлежало бросить в урну для голосования листок бумаги со своим «личным номером»; затем священник доставал из урны необходимое для приходского совета число жребиев. «Недостойные и несоответствующие» должны были заменяться следующими по жребию. Впрочем, на руководящий пост попасть можно было только по назначению. Таким образом, двумя принципами организации самоуправлений становились «усмотрение и воля Божья». Кроме того, реформа предусматривала отмену милиции и вооружение всего населения под контролем церковных приходов. Кроме принципа всеобщей самообороны, отражавшего социалистические идеи, проект включал в себя еще одно прямое обращение к социалистическому равенству. Бабушкин говорил, что основой для строительства «Родины» станет принцип «жертвенности»: лишь самые базовые нужды рабочих и служащих будут удовлетворяться. Поскольку в основе реформы находилась вера в «промысел Божий», ее можно было осуществить лишь при помощи церкви[908]. По словам Болдырева и Владимира Петровича Аничкова, избирательные права по этому проекту предоставлялись только после причастия в церкви[909].

Поскольку многие бывшие белоповстанцы впоследствии сформировали в Харбине и других местах русские фашистские организации, этот проект можно считать их предтечей[910]. В то же время он представлял собой соединение предреволюционных и революционных идей: место земства и совета занимал церковный приход. 17 августа 1922 года Дитерихс вновь подчеркнул религиозный смысл реформы, которую он намеревался осуществить: «Я глубоко верю, что только чудо Господне может спасти Русскую землю и вернуть ее во власть народа русского и его хозяина, помазанника Божия». Дитерихс утверждал, что право утвердить русского царя принадлежит не ему, но Богу и людям всей Русской земли. Свою собственную роль Дитерихс определял через военные и антисемитские смыслы как объединение всего народа ради свержения большевиков – «изуверов из евреев и примкнувших к ним русских воров», грабивших страну на протяжении четырех лет. Действительно, его идеи отчасти напоминали тоталитарный фашизм. Дитерихс считал, что его задача такая же, как и у всего верующего народа, «от простого русского землепашца до родовитого князя», которому надлежит сплотиться воедино и восстановить разрушенную и разграбленную «святую матушку Россию»[911]. Но этот проект отличался от фашистских аналогов политической демодернизацией, в рамках которой источником суверенитета вновь становился Бог, а не народ: таким образом, он был менее современным[912].

Большевики тоже упоминали Романовых, но совсем в другом ключе. В прокламации, опубликованной во Владивостоке 17 февраля 1922 года, Приморский областной комитет РКП(б) призывал население остановить экономическую жизнь в Приамурском государственном образовании, обвиняя Меркуловых, угнетающих трудящихся с помощью японцев, в том, что они строят дворец для себя самих и «Михаила Романова». Таким образом, основа для коллективного действия была национально-оборонческой, но Романовы и их российские союзники были на стороне иностранных врагов. Спасение народной собственности от иностранцев и их сообщников должно было стать основой будущего благоденствия[913].