Дальний Восток: иероглиф пространства. Уроки географии и демографии

История «Челюскина» дала толчок развитию полярной авиации и Севморпути. В 1942 году сооружением воздушного моста для перегона ленд-лизовских самолётов с Аляски в Сибирь руководил Василий Молоков. Командиром перегоночной дивизии стал «небесный каюр», первопроходец Севера, депутат Верховного Совета Илья Мазурук.

Дежнёв, Хабаров, Москвитин, Атласов не могли знать, что в тех неимоверно, космически далёких землях, которые они открывали, присоединяли и осваивали, найдут золото, олово, уран, что Чукотка и Колыма станут трассой для перегона американских самолётов, а драгметалл – платой за помощь союзников. Первопроходцев XVII века больше интересовал соболь. Но человек предполагает – история с географией располагают.

Строительство в суровом климате и без дорог неимоверно сложно и дорого. Однако уже к осени 1942 года в строю было пять основных (Красноярск, Киренск, Якутск, Сеймчан, Уэлькаль) и пять дополнительных (Алдан, Олёкминск, Оймякон, Сусуман, Марково) аэродромов. Строительство новых площадок велось и после: Нижнеилимск, Витим, Хандыга, Омолон, Анадырь, Гижига… В строительстве одной из них летом 1944 года принял участие четырнадцатилетний Рытхэу, будущий писатель.

Самым сложным был участок от Сеймчана до Якутска длиной в тысячу двести километров. Трасса Алсиба шла над таёжной пустыней, горными хребтами, полюсом холода – Оймяконом. Морозы зашкаливали за минус шестьдесят, бо́льшая часть самолётов не отапливалась. Точных карт не было, магнитные компасы работали ненадёжно, приборы показывали мили и футы. Сесть «на вынужденную» зачастую было просто негде, выброситься с парашютом означало оказаться одному на сотни километров вокруг. Случались истории в духе Джека Лондона – морозились, ползли, гибли, выживали… Лётчик Дьяков, сумев приземлиться на неисправном самолёте у Верхоянского хребта, ждал спасения больше месяца.

Война дала импульс для развития далёкой периферии, как это уже бывало с Крымской, Русско-японской, Первой мировой. Построенная сеть аэродромов, узлов связи, дорог ускорила освоение Колымы и Чукотки, позволив наладить регулярное авиасообщение с десятками точек. Сначала Территория позволила стране наладить воздушный мост и победить врага, потом трасса вернула Территории долг, вдохнув в неё новую жизнь.

Говорил и повторю ещё раз: Россия жива войнами и кризисами. Беды и угрозы побуждают строить то, до чего в мирное время не доходят руки. Режим ЧС выступает условием развития.

Именно в дни челюскинской эпопеи родился Гагарин, которого будет готовить к космосу Каманин, уже генерал.

Николай Каманин был одним из тех, кому Дальний Восток дал высокий старт. Его жизни (1908–1982) хватило бы по меньшей мере на три равно незаурядных биографии. Первая – Дальний Восток, Крайний Север, «Челюскин»; вторая – Великая Отечественная, где генерал Каманин командовал авиакорпусом; третья – космическая: Каманин в ранге помощника главкома ВВС руководил подготовкой первых лётчиков-космонавтов.

Стремительный взлёт Каманина к вершинам долгой авиационной судьбы начинался с предгорий Сихотэ-Алиня. В 1929 году молодой лётчик прибыл в Приморье. Его самолёт Р-1 стоял на окраине Спасска-Дальнего в эллинге, у которого в 1920 году партизан Булыга – будущий писатель Фадеев – был ранен японской пулей.

Легкобомбардировочная эскадрилья имени Ленина, в которую попал Каманин, считалась частью славной и боевой. Её создали в ноябре 1918 года по указанию Ленина. «В этой воинской части я служил в 1929–1934 годах… в ней я вырос от младшего лётчика до командира отряда, там я обрёл крылья, оттуда летал на Север спасать челюскинцев», – вспоминал Каманин.

Бипланы Р-1 («разведчик первый»), которыми была вооружена эскадрилья, по нынешним временам кажутся смешными: хрупкие фанерные этажерки. Но они, эти первые советские самолёты конструкции Поликарпова, честно участвовали в боевых действиях на КВЖД и Сунгари в 1929 году. Каманин: «Попасть в гущу событий в Приморье было заветной мечтой каждого из нас, выпускников Борисоглебской военной школы лётчиков». Конфликт быстро погасили, СССР восстановил контроль над КВЖД, повоевать Каманин не успел, не хватило каких-то дней.

Прибыв в гарнизон, он удивился словам дежурного, спросившего его о жизни «там, в России»: «“А здесь разве не Россия?” – “Э, молодой человек, здесь Восток, да еще Дальний. Да-а-аль-ни-иий”, – нараспев протянул Барановский».

Каманин летает вместе с лётчиком-наблюдателем Ван Сюном. Тот слабо говорит по-русски, Каманин берёт у него уроки китайского. «Славный парень Ван Сюн! …Несколько недель назад китайские генералы-реакционеры гнали в бой своих солдат против Страны Советов, а китаец Ван Сюн в это время учился в нашей школе военному делу, чтобы принять участие в разгроме нашего общего врага».