Дальше ваш билет недействителен

Все знаю. Понимаю. И что разговорами не поможешь – слова ничего не решают. Но, боже мой, что с нами будет, Жак? Не хочу терять тебя еще и из‑за… материальной, что ли, стороны. Ах да – физической, это одно и то же! Догадываюсь, что для тебя тут затронуты вопросы чести, страдает твоя гордость, достоинство, но я, клянусь, не понимаю, что все это может значить в настоящей любви. Я хочу и дальше быть счастливой с тобой. Да я не о счастливой жизни! Я о счастье любви. Не бросай меня, Жак, ради картинки, ради того, чтобы остаться таким, каким ты хочешь себя видеть. Это непристойно. Не говори со мной об этом письме. И обо всех этих вещах. Я хочу, чтобы мы были выше…

Я бегом сбежал по лестнице и вскочил в такси. В гостинице Лауры не оказалось. Я объехал все бразильские ночные ресторанчики, куда она иногда заходила, чтобы “хлебнуть” музыки своей родины. И нашел ее в “Панго” – она сидела за столиком в темном углу и слушала, как плачут клавиши под пальцами чернокожего пианиста. Ничего не говоря, я сел рядом с ней. И взял ее за руку, чтобы слова онемели. Так мы сидели и молчали под музыку, пока не рассвело. Все должно с чего‑то начинаться.

Наверно, мы могли бы отвоевать себе еще несколько месяцев, и, может быть, у меня даже хватило бы любви и силы оставить тебя, Лаура, не вмешайся случай. Случай, судьба, ирония судьбы – называй как угодно ту мелкую монету, что осталась нам от греческих богов, или те разрушительные механизмы, которые, как каждый знает, настигают нас, не целясь, – откуда возьмутся цели и замыслы там, где никого нет и где до нас никому нет дела.

Глава XVI

Я бессовестно откладывал визит к Виллельмам с недели на неделю. Анри Виллельм вел дела с Индонезией и несколько раз приглашал меня компаньоном на очень выгодных условиях, тянуть и дальше было бы страшно невежливо. Лаура не захотела идти со мной. “От этих людей, как выражаются французы, и солнце сдохнет”. Не знаю, как и где именно прижилось в Бразилии это “французское выражение”, но в Сен-Жермен-ан-Лэ я отправился один. Имение простиралось на несколько гектаров, а дом, принадлежавший прежде герцогу Стенфордскому, находился в глубине парка. У крыльца и по аллеям уже стояло десятка три автомобилей, так что я не нашел, где припарковаться. Я объехал дом и поставил свой “ягуар” сзади, рядом с легковушками прислуги и фургончиками поставщиков. Идти назад к парадному входу не хотелось, и я зашел с черного. Проходя по коридору мимо кухонь, я увидел с правой стороны раздевалку и там, на одной из вешалок, заметил кожаную шоферскую куртку. И тут же узнал ее – по заткнутым под ремешок на правом плече перчаткам с хищно растопыренными пальцами. Сердце мое с юношеской резвостью забилось в груди, – чтобы унять его, пришлось прибегнуть к самой сокрушительной улыбке. Тут висело еще много другой одежды – видимо, ее оставили те, кто были наняты в лакеи на этот вечер и переоделись здесь в черные брюки и белые смокинги. Быстро, как вор, я огляделся по сторонам – никого, все двери закрыты. Перчатки на плече выдавали владельца на все сто. Ну уж на этот раз, подумал я, мы познакомимся как следует. Я подошел поближе и стал рыться в карманах куртки. Искомое нашлось в зеленом бумажнике из кожзаменителя: испанский паспорт, вид на жительство и водительские права на имя Антонио Монтойи. На фото он, Руис. Я сунул документы себе в карман и пошел дальше по коридору.

В гостиной, обставленной в стиле Людовика XV, было пусто – кто же в такую погоду захочет сидеть в помещении. Гости разбрелись по зеленым лужайкам, официанты в белых смокингах, переходя от группы к группе, без устали предлагали напитки и закуски, с настойчивостью и важностью, которые на короткое время делали их значительными персонами. Я надел очки, хотя сомневался, что увижу Руиса среди них. Не его стиль. Он, скорее всего, обчищал ящики по всему дому. Да мне и не важно было, тут он или нет. Имя и адрес лежали у меня в кармане. Теперь он у меня в руках. Как-никак, он грозился убить меня и не сдержал обещания – только часы украл. Поглядеть на него – дикий гунн, а на деле – мелкий жулик. Теперь придется нам расквитаться.

Я поздоровался с миссис Виллельм, побеседовал с ее супругом, обменялся дежурными любезностями со знакомыми гостями, отвертелся от разговора о политике…

– Это вы, Ренье, а я вас три дня разыскиваю!