Дальтоник

Посуда в машине у Губерта начинает вдруг громыхать — он въехал на булыжную мостовую, — грохот стихает лишь на холме за площадью. Теперь один поворот у часовенки, включаем вторую скорость — ведь впереди у нас еще крутой поворот — и отсюда, уже издалека, увидим белые стены боен. Вообще-то Губерт и сегодня, как обычно, мог бы преспокойно въехать во двор. Это, конечно, запрещено, но Губерт Влах здесь со всеми знаком, и никто ему и слова не скажет. Однако Губерт все-таки ставит машину возле нового магазина самообслуживания. Заходит туда и покупает бутылочку вина. Через несколько дней именинники Михалы. Мясник Кучера тоже Михал, чего забывать не следует. Да, через несколько дней! Но вдруг он будет работать в утренней смене и Губерт с ним разминется? Не так-то просто разводить норок: они жрут только мясо, от них не отделаешься охапкой сена или лоханкой вареной картошки, потому-то каждый, кто разводит норок, должен холить и лелеять своего мясника. Только мясник с боен может припрятать для тебя жестяной ящик со свежей свиной требухой и налить бидон говяжьей крови. И не время от времени, а регулярно, изо дня в день. Потому-то «норочник» не смеет забывать про его именины, хорошо бы еще узнать, когда тот справляет и день рождения, не мешало бы иногда подсунуть ему фирменную авторучку или красивый набор рюмок, ибо от щедрости мясника зависит и твое, «норочник», благополучие. А так как разводишь сих драгоценных зверьков не один только ты, то тебе необходимо иметь  с в о е г о  м я с н и к а. Личным поставщиком Губерта был мясник пан Михал Кучера.

Губерт притормозил у ворот и, увидав за приподнятым окошком вахтера, дружески помахал ему рукой, потом круто вывернул руль вправо и запарковал у стены так, чтобы никому не мешать. Ключи из замка вынимать не стал, здесь, будь уверен, на твой драндулет никто не позарится, мясники ставят свои «саабы» и «симки» на улице, перед въездом на бойни.

Губерт огляделся, нет ли поблизости Кучеры.

На противоположной стороне два молодых парня гнали по проходу, огороженному железными трубами — их можно легко сложить и по мере надобности удлинить, — стадо визжащих свиней. Последние минуты жизни! — подумал Губерт, шагая вслед за ними вдоль загородки ко входу в цех — отсюда начинался конвейер смерти.

Сколько раз Губерт Влах проходил здесь, и его всегда охватывало ощущение, будто он здесь впервые.

На земле громоздились зловонные свиные желудки. Губерт перешагивал через них и кивал головой тем рабочим, кто оборачивался. Воздух был влажный, насыщенный густым запахом свежего мяса. Справа, за стенкой из железных шестов, стоял мясник, держа обеими руками огромные щипцы. В углу испуганно визжали и корчились штук пять свиней. Мясник был в высоких резиновых сапогах, в фартуке, забрызганном кровью, и короткой куртке неопределенного цвета. Точно так же были одеты и остальные рабочие, которые стояли чуть поодаль, у гремящей ленты конвейера. От щипцов тянулся к розетке электрошнур. Мясник подошел к одному из животных и обхватил щипцами его затылок. Животное мгновенно рухнуло на землю. Еще несколько секунд, и он, ухватив его, уже совсем недвижимое, за заднюю ногу, Подтащил к ближайшему крюку транспортера, который подтянул тушу к самому потолку и повлек по рельсам, проходящим над длинным желобом. В желоб спускали кровь. Здесь другой мясник рассек мертвому животному под горлом вену и, ловко увернувшись от хлынувшей струи крови, направился обратно к другим тушам, висящим уже без единого признака жизни. Теперь вдвоем с еще одним рабочим мясник опустит их в гигантскую кадь с кипящей водой, а затем подтолкнет к механической мойке. Здесь тушу обработают и выкинут на площадку, чтобы следующий рабочий из бригады мясников горелкой мог очистить ее от щетины, отсечь уши и ловким движением ножа вырезать глаза.

В процессе не было ничего страшного и жестокого. И, увидав это в первый раз, Губерт не был потрясен, весь процесс, от начала до конца, проходил с профессиональным спокойствием, технично и, даже можно сказать, гуманно. Губерт не любил приезжать сюда в те дни, когда забивали рогатый скот. Электрошок коров не берет, поэтому к ним применялся иной метод — корову коротким канатом привязывали к железному кольцу, вмонтированному в бетонный пол, и, оглушив двумя-тремя ударами железного лома, рассекали ножом горло — это делал не тот, который оглушал, он пока отдыхал, а другой мясник, — и, не дожидаясь, пока животное перестанет биться в конвульсиях, мясники набрасывались на него, зная по опыту, что оно уже мертво, и принимались вырезать глаза и отсекать мягкие ноздри. К этой тяжелой сцене Губерт привыкнуть так и не смог.

Впрочем, у мясников нет времени на эмоции, у них время действительно деньги: им платят сдельно — с головы, а у ворот уже ждут своего часа другие животные.