Дамы без камелий: письма публичных женщин Н.А. Добролюбову и Н.Г. Чернышевскому

Я просила до 25 сентября, так крепко я надеялась получить, теперь я должна непременно заплатить до 10 октября, т. е. выкупить свои вещи, в случае, [если] я не выкуплю, тогда продадут, и мне не в чем будет ходить в холодное время. 350 р[ублей] с[еребром] я заняла деньгами, а 325 я заложила вещи. Место это будет на 12 лет, ведь в 12 лет я могу много накопить. Ради Бога, добрый Николай Гаврилович, не думайте, что я обманываю Вас. Эксамен я выдержала, потому и стоило мне так много, ведь много стоит место, а за то ничего не стоит прожить, потому что все дают из казны на все 12 лет, и кроме того я могу уе[з]жать в отпуск на две недели (письмо № 42, с. 178).

Порадуйся же немного за меня, я сдала 3 экзамена, по акушерскому делу, детским болезням и по воспалениям, это разные болезни. Еще я хочу, и уже начала, изучать болезни глаз, потому что, мой любимый Колинька, мне очень нравится медицина, и еще изучаю, как самому можно сделать порошки и разные пластыри и напитки. Самое сложное – болезни глаз, но я все же хочу попытаться (письмо № 37, с. 171).

Грустные новости о больших долгах соседствуют здесь с радостью от сданного экзамена (очевидно, это были финальные испытания на акушерских курсах) и желание продолжать заниматься медициной. Вряд ли она была способна лгать настолько искусно, что придумывала даже пластыри и названия учебных предметов. Скорее, Тереза немного «корректировала» действительно имевшие место обстоятельства, подавая их в выгодном для нее свете.

Примерно в то самое время, когда Грюнвальд начала устраиваться в Дерпте на казенное место на должность акушерки, в Петербурге в ночь на 17 ноября 1861 г. умер Добролюбов, успев за три дня до смерти отправить ей 200 рублей. Поначалу Грюнвальд не знала о его кончине и думала, что бывший возлюбленный просто перестал реагировать на ее просьбы. Единственной надеждой на помощь теперь для нее оставался Чернышевский. 3 февраля 1862 г. она писала ему в очередной раз с просьбой помочь с деньгами для уплаты 700 рублей долга:

Теперь я получила хорошее место. Я не знаю, как сказать по-русски за Kondition[82] [?] я заплатила 575 р[ублей] с[еребром] на 12 лет да бумаги и приписка к городу стоит почти 100 р[ублей]. Притом у меня казенная квартира, но мебели не было, я должна была купить и инструментов, которых нужно дома. Денег я взяла в долг 700 р[ублей], половину по векселю, а другую половину я заложила вещи, срок давно уже прошел, долг я заплатила только 200 р[уб лей], которые Николай А[лександрович] мне прислал (письмо № 43, с. 179).

В ответ она получила от Чернышевского сообщение о смерти ее «Колиньки» и чаемые 500 рублей:

Эти деньги – от Николая Александровича, но письма от него нет при них… да и не будет никогда… Когда увидимся с Вами, поцелуемся и поплачем вместе о нашем друге… Вот уже редкий день проходит у меня без слез… Я тоже полезный человек, но лучше бы я умер, чем он… Лучшего своего защитника потерял в нем русский народ[83].

Что могла ответить Тереза на скорбное известие? Она жалела, что «потеряла в нем благодетеля», горевала, что будет жить дальше без его помощи, и сообщила, что