Дамы без камелий: письма публичных женщин Н.А. Добролюбову и Н.Г. Чернышевскому

Долги свои я заплатила и теперь слава Богу спокойнее стала, пока буду на месте, у меня свое хозяйство и мне дадут побольше квартиру куда бы можно уложить больных. Устроиваться была чрезвычайно трудно, всего нужно много, зато и лучше будет, хорошее карьера т. е. по-нашему (письмо № 44, с. 181).

Благодаря помощи Чернышевского 1862 г. прошел у Грюнвальд благополучно. Она впервые отправила два письма в Петербург, не прося денег и лишь аккуратно интересуясь, почему Чернышевский ничего не отвечает, и делясь с ним новостями своей жизни:

Грустно думать мне что и Вами я оставлена, и не могу ничем утешить себя, теперь такое скучное время, нет никаких занятий, у нас теперь каникулы, даже в клинику не принимают больных, а прочие уехавши по поместьям, и это будет продолжаться до сентября месяца. Простите, добрый Николай Гаврилович, что я беспокою Вас, я кажется, надоела Вам своими письмами, но если Вы хотя настолько были бы добры и написали мне пару строчек, Вы тогда, добрый Николай Гаврилович, очень успокоите меня. Если бы я могла написать все что я чувствую, и как горестно я провожу свое время, мне все кажется, что Ник[олай] А[лександрович] жив, он постоянно стоит перед глазами, я не умею по-русски так описать свое положение (письмо № 46, с. 184).

Возможно, это был второй из наиболее благополучных периодов дерптской жизни Грюнвальд, поскольку по ее не совсем внятным обмолвкам можно заключить, что она могла теперь работать при клинике не только в роли акушерки, но и в какой-то другой (ведь у акушерок не бывает каникул, только отпуск). И конечно же, Тереза вспоминала добрым словом покойного Добролюбова, благодаря которому она могла теперь жить новой жизнью.

На этом жизнеописание Грюнвальд могло бы прерваться за отсутствием материалов о ее дальнейшей судьбе, однако 1863 г. принес ей новые неприятности. 18 июля 1863 г. дерптский фохтейский суд[84] возбудил против нее дело по иску пяти кредиторов (домовладелица Анна Кидов, домовладелец Гедт, домовладелец Карл Зольберг, Лиза Саар, фрау София Шульц), которым она задолжала в совокупности 228 рублей. В протоколе разбирательства Грюнвальд описывалась следующим образом:

Живя в Дерпте в крайне стесненных обстоятельствах, не имея вида [на жительство, т. е. паспорта], пока фрау Шульц присматривала за ней, подолгу истощенная, оставалась на месте до выздоровления; предлагается: если кредиторы разрешат, она должна покинуть Дерпт в ближайшие недели, чтобы могла попасть в Ст. Петербург под присмотр, чтобы не укрыться от всех кредиторов (оригинал по-немецки, перевод Т. К. Шор)[85].

Примечательно, что в протоколе никак не назван статус или род занятий Грюнвальд – ни как акушерки, ни какой бы то ни было другой. Также подозрительно, что за почти три года жизни в Дерпте она не смогла получить никакого «вида», т. е. паспорта или какой-то иной бумаги.

В итоге заимодавцы согласились отпустить должницу в Петербург в надежде, что она сможет раздобыть там денег, и 19 июля полицейское управление выдало Грюнвальд специальный проездной билет, прикрепленный к паспорту, который она должна была предъявить по возвращении в Дерпт[86].