Дамы без камелий: письма публичных женщин Н.А. Добролюбову и Н.Г. Чернышевскому

По наблюдениям известного исследователя проституции Алена Корбена, во времена Второй империи (начиная с 1851 г.) число и популярность домов терпимости в Париже и по всей Франции начинает постепенно снижаться, достигая минимального за 100 лет (с 1804 г.) значения к началу 1900-х годов. Спад был связан с кризисом традиционной модели регуляционизма, ростом городского населения и миграции, перестройкой Парижа, перераспределением потоков сексуального обмена между разными слоями населения и другими факторами[94]. Одновременно расширяются число, сети и типы так называемых «тайных» проституток, само именование которых чем дальше, тем больше становится оксюмороном. В 1850–1860-е годы, т. е. как раз в период пребывания в Париже Добролюбова, прорубленные Жоржем Эженом Османом бульвары и перестраиваемые районы наполняются множеством лореток, кокоток, femmes galantes, lionnes и другими типами публичных женщин, четко разграничить которых не могли подчас даже их современники. Хотя специальные полицейские отряды время от времени проводили рейды на бульварах в поисках незарегистрированных публичных женщин, контролировать свободную продажу любви было невозможно и рынок сексуальных услуг в Париже и других крупных городах позволял мужчинам очень разного достатка найти предложение по своему кошельку[95]. Верхний, наиболее фешенебельный этаж этой новой пирамиды свободной проституции представляли femme galantes – наиболее дорогие дамы, ведущие вполне «благопристойный» образ жизни и обитающие за счет своих любовников в частных апартаментах. Ниже в иерархии располагались лоретки (lorete – от названия района вокруг церкви Notre-Dame-de-Lorete), которые могли работать при ночных ресторанах и кафе. Лоретки, как правило, искали обеспеченных иностранцев, увозили их в съемные комнаты на ночь, перед этим могли сходить с мужчинами в театр посмотреть водевиль. Смежный тип был представлен femmes de café. Они искали клиентов с помощью официантов, в том числе в заведениях на внешних бульварах, и снимали меблированные комнаты, часто на одну ночь[96].

В архиве Добролюбова отложилось как минимум три письма от женщин, как кажется, ведущих похожий образ жизни. Это Адель Батай, некая Сарра и Мари Шолер (возможно, немка по происхождению). Судя по упоминанию игры в театре, Адель была артисткой в одном из многочисленных парижских театров, кабаре или кафешантанов:

Вчера я ходила в театр и должна там бывать каждый день со следующей недели. У меня к Вам еще маленькая просьба к понедельнику: полагаю, Вы столь добросердечны, что не откажете мне. Я прошу Вас одолжить мне 49 франков для того, чтобы купить платье, которое мне нужно для театра. В понедельник я Вам верну эту сумму.

Я прошу Вас передать эту сумму человеку, которого я посылаю к Вам, и отправлю билеты, чтобы показать, как я играю.

Целую Вас и жду во второй половине дня. Ваша любовница, которая Вас любит и всегда будет любить (письмо № 67, c. 227).

Добролюбов мог познакомиться с ней в одном из театров, куда он «бегал» каждый вечер, как только обосновался на съемной квартире своего приятеля, офицера Генерального штаба Н. Н. Обручева, в Латинском квартале на улице Вожирар (Vaugirard), дом 30[97]. Другая женщина по имении Сарра лаконично сообщала неуклюжему русскому, что, хотя и не смогла его «принять», все равно ждет его в следующий раз – очевидно, на съемной или в собственной квартире (№ 68, с. 228). Третья дама – Мари Шолер – оставила любопытное описание классического места встречи публичных женщин с клиентами: около парадной своего дома на улице Мазарин (Mazarine), дом 72 (примерно между Ситэ и Люксембургским садом, буквально в 10 минутах ходьбы от съемной квартиры Добролюбова), но вне поля зрения консьержа:

Вероятно, Вы приходили напомнить о себе. Мой нежный, спасибо, я не забыла о Вас, и в доказательство тому я бы очень сильно хотела пригласить Вас прийти сегодня вечером, в пятницу в 9 часов вечера, к моей парадной, где я буду стоять, но чтобы консьерж Вас не увидел (письмо № 69, с. 230).