Дамы без камелий: письма публичных женщин Н.А. Добролюбову и Н.Г. Чернышевскому

Из этих писем ясно, что Добролюбов интенсивно знакомился с женщинами в театрах, кафе и, возможно, прямо на бульварах, оплачивал визит или целую ночь, оставлял свой адрес, а потом получал письма – приглашения прийти снова и стать постоянным клиентом, а иногда и кредитором. Такова была типичная тактика гостей столицы, молодых и зрелых, свободных и женатых мужчин, приезжающих в Париж в том числе ради развлечения, что отразилось во множестве документальных и литературных текстов середины века. Так, например, через год после Добролюбова в 1861 г. другой молодой сотрудник некрасовского «Современника», прозаик Николай Успенский будет так же наслаждаться прогулками по бульварам в поисках легкой добычи, сообщая в письме поэту Константину Случевскому:

Париж великолепен!.. Я влюблен в Париж!.. Цирк здесь отличный – гризетки все в свеженьких юпочках… В Париже вам одна снежной белизны юпочка швейки много скажет… В Париже надо непременно обзавестись девочкой… да хорошенькой, а это здесь так легко… нигде в свете вы не найдете ничего подобного… Гризетки ходят, как мокрые куры… я иногда примусь бегать за какой-нибудь, да и брошу…[98]

В начале октября 1860 г. Добролюбов, вероятно, на бульварах познакомился с Эмилией Телье. Парижанка принимала клиентов на съемной квартире (арендная плата составляла 250–260 франков в месяц[99]), где жила с горничной Мари, которая оказалась ее матерью. Если верить этому признанию (письмо № 62, с. 215), перед нами вполне трагическая история маленькой семьи, в которой дочь вынуждена продавать собственное тело, чтобы содержать себя и свою престарелую и больную мать. Были ли они парижанками или приезжими, по сохранившимся письмам неясно. Обилие разного рода грамматических и орфографических ошибок в письмах Эмилии заставляет предполагать, что образование у нее было лишь самое начальное, а происхождения она была низкого. Эмилия, невысокая блондинка (№ 52, с. 195), «выходила» на бульвары, как она это называла, и там-то и познакомилась с молодым русским, который очень быстро оказался на ее квартире, где видел и ее «горничную» Мари. После нескольких встреч Телье убедилась, что Добролюбов испытывает к ней сильную симпатию. В первом письме она откровенно признавалась, что не любит его, но почему-то несколько ночей подряд не может заснуть и скучает без него. Желая сделать свидания более частыми, Эмилия начиная с 19 октября 1860 г. слала Добролюбову письма с просьбами прийти или сходить с ней в театр (письмо № 52).

По рефренам в ее записках можно понять, что, видя интерес к ней мужчины, она надеялась, что их связь будет продолжительной, а это, в свою очередь, сделает ее жизнь более стабильной и, возможно, даже вовсе избавит от необходимости выходить на улицы:

Я-то сдержу свое обещание, потому что уверена в одном: что ты сделаешь меня счастливой, а я в ответ не перестану тебя любить. Полагаю, что это сделает тебя счастливым (письмо № 54, с. 197).

Наиболее интенсивное общение Телье с Добролюбовым пришлось на середину ноября 1860 г.: на протяжении по крайней мере двух недель до отъезда критика в Женеву и потом в Италию они, скорее всего, виделись регулярно. Он приходил к ней на квартиру, где мог подолгу работать:

…ты мне сказал, что будешь вести себя примерно. Я совершенно этому не верю, но завтра можешь прийти после того, как пообедаешь. Ты поработаешь весь день при мне, а ночью я лягу спать под кроватью, а ты сверху. Наверное, эта идея тебе не кажется хороша, ну, там видно будет (письмо № 57, с. 202–203).

При этом по письмам парижанки ясно, что Добролюбов сомневался в искренности ее чувств, подозревал ее в «лицемерии» и предполагал, что она продолжает «подрабатывать».

«Пишу тебе, чтобы поблагодарить за то, что вновь оказал мне любезность, судя по твоему письму, которое ты мне отправил накануне, – сообщала Телье Добролюбову 11 ноября 1860 г. – Я прочла его, оно причинило мне много боли сначала, но конец был лучше. Не хочу ссориться с тобой, несмотря на твои слова обо мне, какова я» (письмо № 56, с. 200).