Дамы без камелий: письма публичных женщин Н.А. Добролюбову и Н.Г. Чернышевскому

Любезный друг мой, твое последнее письмо меня огорчило до смерти. Ты мне говоришь в своем последнем письме, что женщина должна торговать, потому что она сама и есть товар. Зачем же ты так несправедлив ко мне, я и без того уж настрадалась. Мой любезный друг, моя любовь к тебе была ошибкой, потому что раньше я была спокойна, а теперь я словно страждущая душа.

В конце концов, я не хочу надоедать тебе своими жалобами, я сделаю все возможное, чтобы забыть тебя. Больше всего я хочу, чтобы ты изо всех сил постарался вылечиться. Мама не злится на тебя. Наоборот, она искренне жалеет тебя (письмо № 63, с. 217).

В концовке письма просматривается намек на прощание и разрыв отношений. Эмилия писала о том, что собирается «окунуться в водоворот балов-маскарадов», где можно было найти платежеспособных клиентов. На этом отношения Телье с русским клиентом должны были бы, по-видимому, прерваться навсегда, однако Добролюбов по каким-то причинам продолжал – из Италии – надеяться на их возобновление и попросил своего парижского приятеля и поверенного Карла Доманевского в самом начале января 1861 г. нанести несколько визитов Эмилии на ее квартире, чтобы выяснить, что на самом деле происходит с ней и ее матерью и настолько ли в бедственном положении они находятся. Докладывая Добролюбову в письме 12/24 января о том, что он увидел на ее квартире, Доманевский «включил» «мужской взгляд» и свой парижский опыт, чтобы описать тип лоретки, к которому, по его мнению, однозначно принадлежала Эмилия. Здесь уместно привести развернутую цитату из его письма, чтобы во всей полноте увидеть, какую оптику Доманевский предлагал Добролюбову, и вернуться к ней в более широком контексте: