Дамы без камелий: письма публичных женщин Н.А. Добролюбову и Н.Г. Чернышевскому

Благодарю Вас, добрейшей Николай Гаврилович, за ваше безпокойство, я получила 500 р[ублей] с[еребром], но только простите меня, что я не тотчас ответила Вам. Письмо ваше и деньги застали меня в постели больной, теперь я слава Богу получше, поэтому спешу благодарить Вас. Не знаю как описать горе свое, я так поражена смертию Ник[олая] Алек[сандровича] и я в нём потеряла Благоде[те]ля; теперь и последний друг потерян, мне не к кому будет обратиться, грустно, грустно подумать об всей моей жизни. Если бы не Ник[олай] Алекс[андрович], не знаю, что бы со мной теперь было. Последний раз Ник[олай] Алек[сандрович] писал мне 14 ноября[315], и писал, что также имеет долгов, поэтому я не понимаю, откуда эти деньги? Верно Вы, добрейший Николай Гаврилович, помогли мне, но только не хотите, чтоб я благодарила Вас.

Долги свои я заплатила и теперь слава Богу спокойнее стала, пока буду на месте, у меня свое хозяйство и мне дадут побольше квартиру куда бы можно уложить больных. Устроиваться была чрезвычайно трудно, всего нужно много, зато и лучше будет, хорошее карьера т. е. по-нашему. За все я должна Вас благодарить, добрейший Николай Гаврилович, и буду вас просить, если только смею просить, хоть изредка получать от Вас известие. И еще прошу Вас очень, не говорил ли Ник[олай] Алек[сандрович] насчёт моих мебели, он оставил {мой двоюр[одной]} сестре на время, но она уехала и отдала обратно Ник[олаю] Алек[сандровичу][316].

Простите меня, что я так беспокою Вас такими глупостями. Ещё раз благодарю Вас за Ваше внимание.

Остаюсь предан[н]ейшая Вам

Т[ереза] Гринвальд.

РГАЛИ. Ф. 1. Оп. 1. Ед. хр. 440. Л. 1–2 об.

№ 45[317]

19 июня 1862 г., Дерпт[318]

Дерпт, 19 июня 1862

Добрейший Николай Гаврилович!

Простите меня, что я Вас опять беспокою моими письмами, но так как я не получаю никакого ответа, поэтому я решилась писать Вам. Не знаю, получили ли Вы мое письмо, в котором я Вас благодарила за ваше внимание и Ваших трудов, позвольте еще благодарить Вас, добрейший Николай Гаврилович. Не знаю, с чего начать мне писать, так много мне грустно и тяжело писать; я даже не понимаю, каких слов нужно употребить, чтобы описать мое положение, и не понимаю, отчего я не помираю, зачем помер мой добрый Ник[олай] А[лександрович], который всем был полезен. Может быть я виновата, что Ник[олай] А[лександрович] помер, ведь он уж слишком много трудился, он нисколько не берег себя. Грустно вспомнить, сколько я горя и неприятностей ему делала; может он бы гораздо счастливее был без моего знакомства, но что же делать, что я так была глупа и не умела лучше беречь его; бедный, бедный К[олинька], мало же радостей было ему, только и было что за границей. Простите, Добрейший Николай Гаврилов[ич], что я напоминаю Вам, но если бы Вы знали, как тяжело мне вынести потерю доброго Н[иколая] А[лександровича], Вы бы верно простили меня. Добрейший Николай Гаврилович, Вы об себе ничего не пишете, как вы здоровы? Простите за этот вопрос, может я слишком дерзко беспокою Вас, я даже не знаю, имею ли право теперь писать Вам. Еще раз прошу Вас, добрейший Николай Гаврилович, не сердитесь на меня, если я только смею просить Вас, и если Вам возможно будет хоть только пару слов написать мне ответ, так Вы меня очень осчастливите и успокоите. Остаюсь много уважающая Вас

Т[ереза] Гринвальд.

РО ИРЛИ. Ф. 97. Оп. 1. Ед. хр. 188. Л. 14–14 об.

№ 46[319]

24 июля 1862 г., Дерпт

Дерпт, 24 июля 1862 г.

Добрейший Николай Гаврилович! Опять я беспокою Вас, и не знаю, смею ли беспокоить Вас? Но так как я не получаю никакого известия от Вас, потому осмелюсь опять писать Вам. Ради бога уведомите меня хоть только пару слов, что получили ли Вы мои 2 письма, в которых я Вас благодарила за Ваши благодеяния[320]. Грустно думать мне что и Вами я оставлена, и не могу ничем утешить себя, теперь такое скучное время, нет никаких занятий, у нас теперь каникулы, даже в клинику не принимают больных, а прочие уехавши по поместьям, и это будет продолжаться до сентября месяца. Простите, добрый Николай Гаврилович, что я беспокою Вас, я кажется, надоела Вам своими письмами, но если Вы хотя настолько были бы добры и написали мне пару строчек, Вы тогда, добрый Николай Гаврилович, очень успокоите меня. Если бы я могла написать все что я чувствую, и как горестно я провожу свое время, мне все кажется что Ник[олай] А[лександрович] жив, он постоянно стоит перед глазами, я не умею по русски так описать свое положение. Не знаю смею ли Вас еще раз беспокоить и просить скорого ответа. Остаюсь в надежде получить от Вас известия. Побраните меня хорошенько что я так дерзко беспокою Вас. Многоуважающая Вас

Т[ереза] Гринвальд.

№ 47[321]

Письмо Т. К. Грюнвальд Е. Н. Пыпиной,

<между 9 и 19 августа 1863 г., Петербург>[322]