Дань псам. Том 1

– Боюсь, ты будешь разочарован. Это не более чем глубокая река. К прошлому не прикоснуться, друг мой. – Он снова посмотрел на гобелен. – А отголоски, которые, как нам кажется, мы слышим, обманчивы. Не удивляйся, Коннест, если не найдешь там того, что ищешь, но обнаружишь то, чего страшишься.

И что же, по-вашему, я ищу, владыка? Я не стану спрашивать, чего страшусь, ответ на этот вопрос вам известен.

– Я всего лишь подумал, что прогулка пойдет мне на пользу.

– Да будет так.

Сейчас, на следующее утро, он сидел у себя в комнате. Рядом с дверью дожидался небольшой кожаный мешок с припасами. Вот только мысль о прогулке – о длинном походе через горные отроги под лучами палящего солнца – больше не казалась столь привлекательной. Возраст дает пищу желаниям, но держит волю на голодном пайке. Да и чего он, собственно, добьется, увидев реку?

Возможно, она напомнит ему об иллюзиях, напомнит, что в навеки недостижимом краю высятся руины некогда великого города, а вокруг них течет Дорссан Рил. Река чистейшей темноты, живая вода тисте анди, и если дети ее покинули – какая, собственно, разница?

Дети никогда не остаются. Дети покидают старые пути, старые же болваны со своими бессмысленными советами могут бормотать их пустому месту и кивать, услышав, как откликается эхо. Кирпич и камень – самые лучшие слушатели.

Нет, он все же отправится в поход. Бросит вызов собственным старческим предрассудкам, тем более что никому из молодых не выпадет возможности над ними насмехаться. Паломничество будет одиноким.

И тогда, может статься, все эти мысли, что сейчас кажутся несущественными и обращенными лишь в прошлое, проявят свою истинную ценность как мучительные отголоски будущего откровения. Эх. Неужели он и правда на это рассчитывает? Неужели у него достанет веры?

«Не надо спрашивать, река скажет сама».

«Спроси у реки – услышишь ответ».

Безумные Поэты положили собственные жизни на непрерывные войны, что вели между собой посредством тщательно отмеренных высказываний. И чего добились? Того, что вся их поэтическая традиция исчезла в одночасье.

И резюмировать это можно в двух стихах.

– Мне нужно, чтобы ты отправился в путь.

Спиннок Дюрав нашел в себе силы улыбнуться.

– Когда, владыка?

Аномандр Рейк вытянул ноги так далеко, что чуть не залез сапогами в пылающий камин.

– Полагаю, что уже скоро. Расскажи мне про свои успехи в игре.

Спиннок сощурился в огонь.

– Так себе. Нет, я продолжаю выигрывать партию за партией. Просто сильнейший из моих соперников выступает сейчас не лучшим образом. К сожалению, мысли его заняты другими заботами. Я не чувствую должного отпора и тем самым лишен большей части удовольствия.

– Надо полагать, ты это о Провидомине.

Спиннок изумленно поднял взгляд. Но разумеется, тут же объяснил он себе, это все-таки Сын Тьмы. Пусть кое-кто и называет его Королем-Призраком, сомневаюсь, что в Черном Коралле от него способна ускользнуть даже мельчайшая подробность. О чем они и не подозревают, пока наконец не совершат ошибку – а тогда будет уже слишком поздно.

– Да, о Провидомине. Осененном Ночью.

Аномандр Рейк чуть улыбнулся.

– Итковиан был выдающейся личностью. Меня заинтересовал новый культ, но я вовсе не уверен, что ему бы этот культ понравился. Он считал себя солдатом, и притом неудачником – падение Капастана стало для него ударом. – Он приумолк, явно что-то вспоминая, потом добавил: – Они были не более чем отрядом наемников, причем довольно скромных размеров – до Багровой гвардии им было далеко. Но я позволю себе заметить, что и Багровая гвардия Капастан тогда не удержала бы.

Спиннок Дюрав лишь внимательно слушал, не произнося ни слова. Тогда его здесь не было. Он исполнял другое поручение владыки. Да еще какое – на дракона охотился. Разговоры, подобные тому, которым завершился тот поход, он предпочитал никому не пересказывать.

– Он был готов простить за это кого угодно, но не себя самого.

Неудивительно, что вам он так нравился.

Аномандр Рейк вздохнул.

– Не могу сказать, Спиннок, сколько именно времени у тебя уйдет. Вероятно, так долго, как ты только сможешь продержаться.