Дань псам. Том 2

С тех пор как ушла прекрасная и страшная женщина – а сколько прошло дней, недель или лет? – Чаур сидел в одиночестве, сжимая потное копье, которое дал Рещку мертвец в маске, и раскачивался взад-вперед. А потом вдруг захотел уйти. Почему? Потому что чайки снаружи кричали, не переставая, а лодка повизгивала, как крыса, зажатая в кулаке, а от плеска воды тянуло помочиться.

И потом, ему нужно найти Барала. Единственное всегда доброе лицо – его так легко запомнить. Лицо сразу папы и мамы; одно лицо – так еще легче запомнить. Без Барала мир похолодел. И стал жалким, и все стало зыбким; и пытаться держаться, когда все разваливается, так трудно.

И Чаур уронил копье, поднялся и вышел.

Искать Барала. Да, он знал, где искать. Откуда знал – никому не известно. Что у него в голове, никто не мог представить. Как глубока и велика его любовь, никому не дано постичь.

Злоба стояла на другой стороне улицы напротив отвратительной усадьбы, где временно проживала ее отвратительная сестра, и обдумывала следующий ход; каждый вариант сопровождался задумчивым постукиванием пальца по полным, густо накрашенным губам.

Вдруг палец застыл на полпути, и Злоба медленно наклонила голову.

– Ох, – тихо произнесла она. А потом опять: – Ох.

Вдали завыл ветер.

Но ведь на деле никакого ветра и не было?

– Ох…

И как это все изменит?

Стражник, упрямо не обращая внимания на тупую боль в груди и внезапные уколы в левой руке, вышел из караулки на обход: по Озерному кварталу до стены, отделяющей его от Даруджийского квартала; ночные убийства теперь совершались по обе стороны стены. Может быть, на этот раз повезет увидеть что-нибудь или кого-нибудь – и все встанет на свои места. Может быть.

Он ведь подавал заявку на мага, на колдуна, но колеса бюрократической машины в таких случаях крутятся неохотно. Наверное, нужно, чтобы убили важную птицу, чтобы все пришло в движение. А он ждать не может. Поиск этого убийцы стал для него сугубо личным делом.

Ночь была странно тихой, при том, что наступила кульминация празднества Геддероны. Народ в большинстве сидит по тавернам и корчмам, напомнил он себе, борясь с неестественной слабостью; хотя не мог не отметить напряженные лица встречных и их странную торопливость. Где-то пирушка? Пьяные танцы? Рановато еще, сказал он сам себе. Однако эти два слова и все, что они означали, не имело смысла.

Он слышал далекую бурю на равнинах к югу от города. Раскат грома, ветер в ответ; он сказал себе, что просто чувствовал приближение бури. Просто обычное напряжение в воздухе, как всегда накануне таких событий.

Он прибавил шагу, морщась от боли в груди и все еще ощущая на губах вкус прощального поцелуя жены, а на талии – торопливые объятия детей.

Этот человек никогда не просил сочувствия. Он делал только то, что считал правильным. Такие люди иногда появляются в мире, в любом мире, как припев благословенной песни, главный фрагмент, скрепляющий то, что иначе превратилось бы в какофонию.

Представьте мир без таких душ.

Да, без них пришлось бы туго.

Довольно долго простояв, в молчании уставившись на запертый склеп, четверо скорбящих отправились обратно в таверну «Феникс», где Мизу поджидает печальное открытие – хотя оно не так потрясет ее, как могло бы.

Не прошли они и пятисот шагов, Раллик Ном вдруг остановился.

– Я должен вас оставить, – сказал он спутникам.

– Крупп понимает.

Убийца прищурился на пузатого коротышку с печальным лицом.

– И что же будет дальше, Крупп?

– Будущее, мой друг, всегда отворачивается, даже когда стоит к нам лицом.

От такого странного, нелепого заявления Колл фыркнул:

– Нижние боги, Крупп!..

Однако Раллик уже развернулся и шагал к выходу из переулка.

– Что-то меня гложет, – сказала Миза.

Колл снова фыркнул и сказал:

– Пошли. Мне нужна еще бутылочка – и чтобы в ней было действительно что-то бьющее в голову.

Крупп послал ему благостную улыбку. Издевался? Да как можно.

Сэба Крафар, магистр Гильдии убийц, оглядел свою маленькую армию убийц. Всего тридцать один. Достаточно, более чем достаточно, и все же он не был так спокоен – или так уверен, – как должен бы быть.

– Просто смешно, – пробормотал он еле слышно. И подал знак.

Толпа быстро разделилась на три группы, и каждая отправилась в своем направлении, чтобы появиться у цели в назначенный час.

Настанет утро, и в Совете появится новое свободное место. Пропитанное кровью, это правда, но разве ж такое впервые?

Будущее представлялось Шардану Лиму безоблачным. Если все пойдет хорошо, он, наконец, выйдет из тени Ханута Орра. А в его собственной тени будет Горлас Видикас. Они будут делить женщину, и в этой ситуации им не достичь равенства, ведь Горлас почти совершенно беспомощен, когда речь о том, чтобы удовлетворить Вазу. И Горлас поймет, что счастье его жены зависит не от него, а от другого мужчины, делящего ее ласки – Шардана Лима, – и когда родится первый ребенок, будут ли сомнения, чей он? Продолжатель именитого рода, законный наследник дома Видикасов.