Данте и философия

Здесь приведены лишь некоторые из философских аргументов, которые Данте подбирает с замечательной силой и изобретательностью, чтобы обосновать необходимость вселенской монархии. Мы не имеем возможности рассматривать также исторические и юридические доводы, из которых целиком состоит книга вторая «Монархии». Для нас главное – отметить глубокое различие в самой природе проблемы, поставленной у Данте, и внешне похожей проблемы у Фомы Аквинского, с которой ее часто сравнивают. В самом деле, порой рассуждают так, словно поставленный у Фомы вопрос об отношении государей к папам тождествен вопросу Данте об отношении императора к папе. Но это абсолютно неверно. Св. Фома не только никогда не говорил о каком-либо императоре, но, даже если бы он о нем говорил, глава римско-германской империи, которого он мог иметь в виду, лишь смутно напоминал бы того верховного главу человеческого рода, которого возносил Данте. В силу своеобразного обратного действия Данте смог поставить вселенского монарха перед лицом папы лишь при том условии, что самого этого монарха он мыслил как своего рода папу[253]. Разумеется, как папу земного, но, тем не менее, как главу своеобразного естественного вселенского сообщества, которое следовало бы, как своей догме, морали Аристотеля и направлялось бы к своей последней цели властью единого пастыря. Если дантовский genus humanum [род человеческий] является первой известной формой идеи человечества, то можно сказать, что человечество впервые предстало перед европейским сознанием как светская калька с религиозного понятия Церкви. Это одна из причин, по которой Данте изображает своего монарха как земного отца, которого его положение и функции принуждают к милосердной любви и справедливости с той же необходимостью, с какой духовного отца, то есть папу, его положение и функции – по крайней мере, если он принимает их всерьез – принуждают к духовному отцовству и святости. Именно потому, что монарх Данте, напоминающий главу огромной религиозной общины, обязан предписывать остальным людям законы, ведущие их к конечной цели, он оказывается в действительности их слугой: «Monarcha, qui minister omnium habendus est» [ «монарха надлежит считать слугою всех»] (I, 12). Итак, этот император является слугой, подобно тому как св. Бонавентура был слугой францисканского ордена. Именно это придает проблеме совершенно новую остроту и совершенно иное измерение, чем она имела в «De regimine principum» [ «О правлении государей»] св. Фомы Аквинского: не только из-за той громадной власти, которой должен располагать этот глава человечества перед лицом главы Церкви, но прежде всего в силу отныне данного ему права говорить как лицо, которое на своем уровне тоже облечено высшей моральной властью и несет обязанность привести к конечной цели всецелое сообщество людей, вверенное ему Богом. Наделяя, таким образом, земную гражданственность всеми атрибутами Церкви, Данте транспонировал в совершенно новую тональность классический диалог Священства и Империи. Любое сравнение между учением Данте и учениями его предшественников или современников должно обязательно учитывать этот факт, если оно не хочет обречь себя на ошибки перспективы, которые, в свою очередь, порождают доктринальные псевдосходства и ложные интерпретации.

III. – Независимость империи

Из книги II «Монархии» следует, что римская империя в том виде, в каком она существовала в Средние века, представляла собой законную власть, угодную Богу ради счастья людей. Но и папство равным образом предстает как вселенская власть божественного происхождения. Следовательно, вопрос в том, как согласовать между собой полномочия «двух великих светил, а именно, римского первосвященника и римского принцепса». И, прежде всего, вопрос в том, «зависит ли власть римского монарха (являющегося по праву монархом всего мира, как было это доказано во второй книге) непосредственно от Бога, или же она зависит от наместника, или служителя Божия, под которым я разумею преемника Петра, истинного ключаря Царства Небесного»[254]. Я думаю, нет нужды подчеркивать слово непосредственно. То, что власть императора всего мира в конечном счете зависит от Бога, само собой разумеется; вопрос лишь в том, зависит ли она от него непосредственно или через посредство папы. Но это очень трудный вопрос.