Дарим тебе дыхание: Рассказы о жизни рядом со старцем Наумом

Мы приехали домой к моей иерусалимской знакомой, которая жила в соседнем доме с Татьяной, позвонили ей. «Я в ванной», — сказала она железным голосом. «Ничего, я подожду, пока ты высохнешь». Через полчаса она все-таки пришла, и вскоре от обиды не осталось и следа. У меня с собой как раз оказалось сто долларов, я ей радостно их отдала, а она радостно взяла: «А ведь я молилась, чтобы Господь мне столько и послал, — третий день как у меня совсем нет денег. Сказать тебе честно, тогда, после пожара, они мне совсем были не нужны, я ведь давно в Москве почти не бываю. Это я так обиделась, из принципа — ничего себе крестная-игумения! Ни копейки погорельцу! Как хорошо, что ты приехала, у меня словно камень с души свалился». А в моей сумке в это время лежала икона преподобного Давида с тем самым камнем на ладони. «Открою тебе тайну, — сказала она мне, — я ведь собираюсь на Пасху в Иерусалим, меня пригласили работать в Миссию. Уже и документы подала, скоро все должно быть готово».

На Пасху позвонила ее подруга, которая так чудесно нас примирила, поздравила меня и, кстати, сказала, что Татьяна никуда не уехала: в Даниловском монастыре потеряли все ее документы, даже паспорт, теперь все приходится делать заново. «Она совсем не расстроилась, — сказала мне ее подруга, — значит, говорит, это должен быть какой-то другой день».

Татьяна улетела на Святую Землю 20 мая. Я посмотрела в календарь — это был день памяти преподобного Давида Гареджийского.

Возвращаясь тогда на электричке из Москвы в Тверь, я достала Ильина и, как это бывает, открыла книгу на нужном месте. Наверное, в тот день я ничего другого и не смогла бы читать, это было о главном, но прекрасным поэтическим языком, удивительное соединение аскетики и музыкально выверенного слова:

«Человеку нужна способность сосредоточивать свое внимание, свою любовь, свою волю и свое воображение — не на том, чего не хватает, чего он лишен, но на том, что ему дано. …В том, что тебе уже дано, сокрыто истинное богатство; проникни в него, овладей им и обходись без всего остального, что тебе не дано, ибо оно тебе не нужно… Во всех вещах мира есть измерение глубины».

И вот эти слова вдруг разом все перевернули в моей душе, — как это случилось? Это было явное действие Божественной благодати, и с того дня явилась и установилась в моем сердце благодарность Богу — ничего другого с тех пор не хочу и даже не представляю себе. Я приняла, наконец, то, что мне дал Господь, как самое лучшее, как Царский подарок, как единственно возможную для меня жизнь.

«Найти неизмеримость духовной глубины в том малом, чем мы уже владеем» — да разве это не тот камень, который поднял тогда с земли преподобный Давид Гареджийский у врат Иерусалима? Небесный иерусалимский камень, который молитвами отца моего духовного архимандрита Наума Господь мне подарил.

Летняя практика

«Ты не можешь взять к себе на летнюю практику омских студентов?

Человек двадцать? Университетские девочки, теологический факультет. Парней берут в Звенигород. Подумай, а то их в Германию отправят». Звонок был от Владика — в прошлом году он по благословению отца Наума организовал в Омске православные богословские курсы, и некоторые студенты теологического факультета стали учиться заодно и там. Вот Владик и приготовил для них подарок — «Летний университет» — монастырские летние каникулы, уже и билеты купил в Москву всему факультету. И тут на горизонте появляется Германия со своими аккуратненькими кирхами: юным теологам пора расширять кругозор — знакомиться с еретиками. Надо было срочно действовать.

Ну, чем в Германию, уж лучше к нам. «Конечно, возьму, только я не представляю, где их поселить. У нас же ничего нет». — «А есть какой-нибудь недостроенный дом? Еще два месяца впереди, успеем». Недостроенный дом имелся — большой сдвоенный сруб, без крыши.

Нам повезло — к приезду омских студенток за два оставшихся месяца сделали железную крышу, поставили окна и двери, и десятого июля веселая девичья компания в одинаковых пестрых ситцевых юбках (сестры нашили к приезду студенток) рассыпалась по монастырю. Руководительница группы сразу засобиралась в Москву, уговаривать ее остаться было безполезно: «Ничего не случится, они в надежных руках, а я скоро вернусь, через несколько дней». Она прихватила с собой одну из студенток, и они мгновенно исчезли, безследно — ни московского адреса, ни телефона. Девочек разместили в новеньком деревянном доме. Три «богослова» оказались некрещеными, и мы поняли, какая практика им нужна, — посадили всех за парты и читали им лекции по несколько часов в день.