Фантом держался на последнем издыхании, полуразвалившийся и кем-то уже подбитый, выдавая свою природу копии. Надо сказать, для копии он бил очень болезненно.
Тяжко дыша, охотник рванул вперед, таща на себе тролля, начинающего приходить в чувство. Руки, вылезающие из-под земли, настойчиво тащили вниз их обоих, пытались кинуть на колени. И таки кинули. Вовремя – это движение и последовавший за ним перекат в сторону спасли от нового всплеска теней. Гондар вытолкнул тролля за пределы красного марева, а сам, изворачиваясь и громко шипя, пополз прочь, отбиваясь от скользких пальцев, так и норовящих выдрать клок шкуры.
Иллюзия вновь загородила ему путь, но быстро распалась на куски.
Кашляя от ощущения, что горло проскребли наждачкой, отхаркивая кровь, Гондар поднялся. Двумя руками сжимая косу, смотря на приближающегося Невермора, наемник усмехнулся. Он, с таким оружием в руках, чувствовал себя Смертью. Той самой Смертью из сказок, что приходила с косой, готовая на новую жатву из жизней. А перед ним стоял сам Жнец, и за его спиной горой возвышался оставшийся голем.
- Ставка на твою душу, Жнец? – оскалился Гондар.
Вспышка телепорта раздробила пространство у обломков северной башни – Ио вернулся на руины верхней линии обороны.
Сражение шло где-то неподалеку, но всё ещё далеко от светляка, разбившись на отдельные части. Партизанская война, ведущаяся на захваченной территории: Силы Света, как могли, отвлекали противников от дальнейшего продвижения, заманивая глубже в лес, заставляя распределяться и драться поодиночке.
Люцифер куда-то пропал, но он был ещё жив, что не внушало оптимизма.
Морфлинг двигался в сторону драки, незаметной волной подкрадываясь к противникам, чтобы обрушиться на них внезапным смертоносным цунами.
Где-то в лесу вспыхнул и погас вард, резко сократив площадь обзора. Ио ещё успел ощутить, как кто-то разбил следящий «глаз». А следом за первым пропал и второй… и третий.
Радиантов готовились запереть и перебить в их же лесу, лишив зрения.
Перефокусировавшись, светлячок уцепился за первую появившуюся в его поле восприятия опорную точку, метнувшись к ней. Надо было до последнего тянуть время. Весь план балансировал на грани провала. План изначально был практически нереален, невыполним; стремительно проседающая линия обороны только усугубляла ситуацию.
Но оставалась небольшая надежда на то, что удастся идеально разыграть эту партию. Фантомная надежда на совершенный расчет. На своего союзника, на себя – и на своего врага.
- Ну, давай, иди сюда… – пропела дриада, перехватывая копье.
Аюшта гарцевала на ступеньках лестницы, ведущей дальше в ночной лес. За её спиной распахнул крылья яростно клекочущий дикокрыл, и ветер гулял по лесу внизу, поднимая торнадо, срывая ветки и листву, кидая их прямо в морду гончей, мешая тому подобраться. А дриада уже открыто насмехалась, заманивая за собой, выше и выше...
Рядом свистнула вторая стрела призванного Демноком лучника, на этот раз угодив в грудную клетку птице. Дикокрыл жалобно вскрикнул, но не сдвинулся с места, готовый до последнего стоять ветровой преградой на пути к хозяйке.
Как бы то ни было, жить ему оставалось совсем недолго: если птица умрет не от оружия, то просто от истощения.
Прорываясь сквозь сбивающее с ног живое торнадо, мешающее дышать, Стригвир прыгнул на лестницу. В прошлый раз удалось легко разделаться с жертвой, однако на этот раз его ждал неприятный сюрприз. Сверкнувшее светом копье отправило Ищущего Кровь в полет обратно вниз по ступенькам, а Аюшта отскочила выше, скрывшись за спиной дикокрыла.
Про вторую зверюгу этой четвероногой твари Стригвир успешно забыл. О чем пожалел тут же, как только, взбешенный, взлетел вверх по лестнице.
- Последнее слово? – раздалось откуда-то сверху, когда Ищейка оказался припечатан в грязь мордой и придавлен сразу двумя копытами, одно из которых уж точно не могло принадлежать дриаде.
- Сзади, – мстительно процедил Стригвир, потянувшись к выбитому из руки клинку.
Замешка Аюшты, запоздало заметившей движение у себя за спиной, дала ему фору в лишнюю секунду.
Но разве в бою секунды бывают лишними?
Его голос дробился, и в каждом новом отголоске слышался голос какого-то иного человека, пусть и всё того же самого Рубика.