Дарвиновская революция

Гершель с энтузиазмом откликнулся на «Принципы» Лайеля, хотя на первый взгляд кажется невероятным, чтобы этот труд имел хоть какое-нибудь отношение к философии Гершеля. Скорее наоборот, ибо как бы кто высоко ни ценил теории Лайеля и как бы ни был согласен с тем, что тот в своих «Принципах» излагает вполне обдуманную, замысловатую, сложную, но вполне успешную стратегию (Радвик, 1969), ничего гипотетико-дедуктивного в том, что создал Лайель, не было и нет. Однако Гершель с большой похвалой отозвался о теориях Лайеля, и в этом нет ничего странного, ибо его энтузиазм был лишь одним из функциональных элементов его собственной философии. В частности, тот факт, что Гершель весьма благосклонно отнесся к «Принципам», следует хотя бы из его трактовки vera causa. (См. Каваловски, 1974. В письме к Лайелю, написанному в 1836 году, Гершель очень тепло отозвался о «Принципах»; см. Кэннон, 1961a.)

Вероятно, нам легче всего будет подкрепить это утверждение, обратившись к троякой цели, которую ставил перед собой Лайель. Во-первых, перед нами встает вопрос об актуализме, который, без сомнения, весьма привлекателен для Гершеля, ибо лайелевское стремление выказать себя актуалистом – это та же гершелевская тяга к отысканию verae causae, изложенная языком геологических понятий. Лайелианец стремится найти и практически применить в жизни причины уже им познанного – эмпирическую программу Гершеля. Более того, мы видим, что лайелевскую теорию климата, которая, безусловно, является актуалистической, поскольку она покоится на таких природных явлениях, как Гольфстрим, Гершель использовал в своей «Философии естествознания» как пример vera causa (1831, с. 146–147). Лайель и сам был счастлив примкнуть к этому движению, ибо он сказал (причем подчеркнуто, видимо, имея в виду Уэвелла), что «многократное повторение небольших конвульсий и изменений – это и есть, смею утверждать, vera causa, та сила и тот образ действий, которые, как нам известно, являются истинными» (Лайель, 1881, 2:3).

Точно так же и гершелевская доктрина vera causa тоже заставила его более осторожно относиться к катастрофам, хотя раньше он с презрением говорил о тех, кто чувствует необходимость отказаться от причин обычных размаха и силы и привлечь на помощь экстраординарные явления, такие как приближение кометы и прочие «причудливые и произвольно принятые гипотезы» (Гершель, 1831, с. 285). Вспомним, как хвастался Лайель, что его теория климата напрочь отмела эту потребность в кометах. Более того, соглашаясь с тем, что теория климата Лайеля – это, безусловно, vera causa, Гершель (1831, с. 285) обращает внимание не на актуализм этой теории, а на ее униформизм (в узком смысле), заметив, что нам не следует полагать, что климат раньше был теплее по причине катастроф, то есть из-за обилия действующих вулканов.

И наконец, хотя мы знаем, что именно Гершель снабдил сторонников дирекционализма важным аргументом и что он всячески поддерживал последовательность палеонтологической летописи, все же методологически он считал, что геолог обязан принять – если не к исполнению, то хотя бы к сведению – гипотезу о неизменяемости геологических процессов (Гершель, 1831, с. 282–283). Более того, Гершель выдвинул свое собственное предположение о причинах таких природных явлений, как поднятие суши и осаждение пород. Без сомнения, это предположение оказало существенное влияние на размышления Дарвина, да и сам Гершель искренне считал, что оно удовлетворяет критерию vera causa. «Положите тяжесть на поверхность клейкой массы. Масса продавится и обхватит этот предмет со всех сторон. Если же клей высохнет и его поверхность будет твердой, она расколется под давлением предмета» (Кэннон, 1961а, с. 307). Как раз это, добавляет Гершель, и происходит с земной поверхностью: опускание в одном месте приводит к поднятию в другом.