Дарвиновская революция

Ответ Гершеля по поводу позиции Лайеля (в письме, написанном в 1836 году на мысе Доброй Надежды) заслуживает внимания не столько из-за новых горизонтов, которые он распахивает, сколько из-за той страстности, с какой он рассматривает наиболее важные аспекты позиции Лайеля. Да, Гершель, в отличие от Лайеля, был прогрессионистом, но при этом единственное, что их отличало друг от друга, – это присущая Гершелю бо́льшая ясность и определенность изложения, вызванная, вероятно, тем, что если он и писал что-то, то не ради публикации, хотя, если придерживаться фактов, через каких-то пару лет взгляды Гершеля тоже станут достоянием общественности, после того как они будут опубликованы в качестве приложения к книге Бэббиджа (1838). Говоря о проблеме происхождения органической материи как о «величайшей из тайн», Гершель, разумеется, воспринимал Лайеля именно как защитника некоего опирающегося на законы, неэволюционного, причинного механизма по созданию новых видов и с радостью принимал его позицию, заявляя, что «всякая аналогия» ведет нас к предположению, «что Бог в своих действиях опирался на ряд промежуточных причин и что в результате возникновение новых видов, будь это только в нашей компетенции, всегда воспринималось бы как естественный процесс в противовес процессу чудодейственному» (Кэннон, 1961а, с. 305).

Этот ответ Гершеля требует, на мой взгляд, двух комментариев. Во-первых, Гершель (и он это выразил очень ясно) пришел к своим взглядам на происхождение органики (которое, по его расчетам, неизбежно обуславливается естественными причинами), следуя общенаучной/философской методологии. Если мы и можем заявлять о чем-то с решительной непреложностью, то только исходя из собственного опыта, а ведь, согласно этому опыту, мы видим повсюду не чудеса, а действующие по соответствующим законам механизмы. Следовательно, понимание общей методологической стратегии актуализма, которой придерживается Гершель, делает его позицию (как, в принципе, и позицию Лайеля) вполне объяснимой. Кроме того, Гершель находил позицию Лайеля по вопросу о происхождении видов созвучной и приемлемой для себя еще и потому, что он, так же как Лайель, придерживался деистических убеждений. (У Гершеля позиция та же, что и у Лайеля, но за вычетом антипрогрессионизма. Поэтому Гершель, как и большинство других, воспринимал позицию Лайеля как естественный источник, объясняющий происхождение организмов, и не видел смысла связывать ее с антипрогрессионизмом, хотя, судя по его откликам на труд Дарвина, Гершель заботился об особом статусе человека не меньше, чем Лайель.)

Во-вторых, отклик Гершеля, возможно, помог Лайелю значительно прояснить свою собственную позицию и укрепиться во мнении, что решение проблемы происхождения видов можно найти, лишь обратившись к природным процессам. В своем ответе Гершелю Лайель писал (1881, 1:467): «Что касается образования новых видов, я очень рад тому, что, как вы считаете, это происходит, вероятно, за счет вмешательства промежуточных причин. Я не делаю по этому поводу никаких выводов и не думаю, что оно того стоит, ибо что толку раздражать определенный класс людей, облекая свои мысли в слова, которые не более чем измышления». Это, однако, наводит на подозрения, что неопределенность «Принципов» Лайеля – всего лишь следствие его замешательства, впрочем, как и благоразумной осторожности.

Баден Поуэлл тоже принял (1838) позицию Лайеля (за вычетом антипрогрессионизма), так же как и Бэббидж (1838), который привнес в доводы Лайеля весьма интересный стимул. Обидевшись на Уэвелла за его якобы пренебрежительное отношение к возможности того, что только математика и естествознание могут приблизить нас к Богу, Бэббидж дополнил «Бриджуотерские трактаты» еще одним, неофициальным. В нем он проводит бесхитростную аналогию с собственной работой на вычислительных машинах, показывая, что он может настроить машину так, что она будет выдавать натуральные числа в последовательности от 1 до 100 000 001, в каковой точке она начинает выдавать уже другую последовательность, последующее число которой 100 000 002 (Бэббидж, 1838, с. 36). Таковы же, заявляет Бэббидж, и законы Бога – абсолютно систематичные, регулярные и нередко различимые без всяких там чисел, но при этом обладающие врожденной способностью и даже потребностью производить неожиданные, аномальные явления. Более того, заявляет Бэббидж, если мы будем воспринимать Его законы именно так, в нашем распоряжении окажется куда более возвышенная концепция замысла Создателя, где аномальные функции окажутся столь же планомерными, как и функции регулярные, и это куда разумней, нежели полагать, что Бог учредил регулярные законы, а затем время от времени Сам же непосредственно вмешивается в них. Другими словами, Бэббидж поставил этот довод с ног на голову, заявив, что чем более аномальным что-то кажется, тем больше это свидетельствует о величии Божьих законов!