Дарвиновская революция

Рис. 11. Общий вид пятеричной системы Маклея. (Взято из его книги Horae entomologicae и воспроизведено в «Трактате о географии и классификации животных» Уильяма Свейнсона, главного популяризатора идей Маклея.) Классификация выполнена в виде круглых «сот», каждая содержит пять членов. Но есть, правда, так называемые «промежуточные группы» вроде усоногих ракообразных (Cirripedia), которые помещаются между или, точнее говоря, на стыках основных групп.

Такая система в органическом мире выглядит достаточно жесткой, и именно эта ее характеристика была особенно по вкусу Чемберсу. Он утверждал, что такая система не могла возникнуть без участия законов и что она, следовательно, служит «веским дополнительным доказательством гипотезы органического прогресса под эгидой закона» (Чемберс, 1844, с 250; курсив его). Но, пишет Чемберс, ламаркистская гипотеза о потребностях и их удовлетворении не согласуется с пятеричной системой и ведет к возникновению целого ряда несообразностей. Таким образом, Чемберс нападает на Ламарка именно потому, что считает его соображения угрозой главному пункту его собственной системы.

В-третьих, хотя сам Чемберс никак не высказался на этот счет, в одном (и весьма важном) отношении его теория отличалась от ламаркистской. Мы видим, что Ламарк так и не высказал предположения об общем предке всех организмов; скорее он навязывает нам представление о непрерывных параллельных эволюциях, обреченных проходить через более-менее те же этапы. По-видимому, Чемберс придерживался того же взгляда, но считал необязательным, что эволюция постоянно и неизменно начинается с самого начала. Он верил в наличие определенного количества отдельных «центров органического производства» (1844, с. 259) и, как и Ламарк, склонялся к тому, что именно эти центры являются истоками отдельных, но параллельных эволюций. Так, например, одним из таких центров, причем относительно недавним, является Австралия, поскольку на ее территории нет настоящих млекопитающих, а есть только сумчатые животные, которые считаются примитивными предшественниками млекопитающих (1844, с. 258).

Система Чемберса – как и система Ламарка, не говоря уже о неэволюционной системе Агасси, – система сугубо прогрессивная. Мы начинаем с низших организмов и по прогрессивной восходящей поднимаемся к высшему – человеку. Интересно, могут меня спросить, а есть ли всему этому конец и где он? Возможно ли, что именно человек является высшим организмом, и не поведет ли нас развитие к чему-то еще более высокому? Всегда готовый предложить более умозрительную, нежели какую-то другую альтернативу, Чемберс уверяет читателей, что эволюция как восхождение к чему-то более высшему – это живая реальность: как знать, возможно, мы не кто иные, как предшественники вершинной расы сверхлюдей (1844, с. 276). Как мы увидим из последующих глав, это предположение упало на благодатную почву, поскольку оно стало неотъемлемой частью еще более ортодоксального викторианского труда, нежели «Следы…», если даже они и писались с расчетом на это.

Был ли Чемберс по своей натуре убежденным ортодоксом или нет, не столь уж и важно; важно, что он не испытывал никакой ложной скромности относительно своей системы, ибо с самоуверенностью, граничившей с беззаботностью, он спокойно уподоблял свой труд ньютоновским.

«Неорганическим миром окончательно и бесповоротно управляет лишь один повсеместно действующий закон – ЗАКОН ТЯГОТЕНИЯ. Органический мир, другая огромная часть мирового порядка вещей, в равной мере тоже зиждется на одном законе – ЗАКОНЕ РАЗВИТИЯ. Но даже эти два закона в конечном счете являются лишь разновидностями одного, еще более обширного закона, выражающего то всемирное единство, которое человеческий ум вряд ли может отделить от Самого Бога» (1844, с. 360).

Научная критика «Следов»