das Los

Владимир же с мрачным видом ожидал самих действий. Ему был интересен сценарий, который вероятнее всего был уже заранее известен Григорию Васильевичу и, может быть, Михаилу, хотя на счет последнего он очень сомневался. Признаться, у самого Владимира тоже был некий план действий, согласно которому он, если будет стрелять первый, в последнее мгновение взовет к совести Дмитрия, а тот, конечно, должен признать свою неправоту, и как обычно бывает в добрых сказках, все вернется на круги своя, но план его рухнул после «осмысления» действительности. Владимир не знал, как себя вести. Можно ли своей рукою убить самого близкого товарища? И рассуждал ли так сам Дмитрий? Но ведь, как было сказано ранее, «настоящий Дмитрий» погиб еще двадцать девятого августа, и, наверное, именно Владимир должен избавить его от страданий, отправив покоиться на тот свет. Но разве можно…

Все типичные «церемонии» завершились, пришло время тянуть жребий. Григорий Васильевич порылся в содержимом чемоданчика, выудил два помятых листка и показал их участникам. На первом была выведена двойка, на втором — единица. Далее сложил каждый листок вчетверо и, убрав руки за спину, стал перемешивать цифры, перекладывая из одного кулака в другой. Как уже догадался читатель, кто вытянет «единицу», тот, соответственно, стреляет первым.

Однако Владимир сделал шаг вперед и, прежде чем Григорий Васильевич успел что-либо произнести, заявил:

— Я не признаю распределение, если Вы не вытяните руки вперед. А лучше перемешайте в шляпе, я желаю честной жеребьевки.

Григорий Васильевич с тревогой поглядел на Дмитрия, но тот лишь кивнул головой. Михаил заинтересованно поддался вперед.

— У меня с собою шляпы нет, — признался Григорий Васильевич, опуская глаза в землю.

— О, не беда. Михаил, прошу, окажите услугу…

Михаил чуть поразмыслил, потянулся было рукою, но шляпы не дал:

— Э… и-извините, но я не вижу в этом необходимости.

— Что значит — не видите необходимости?! Господа! — Владимир возмущенно развел руками. — Это все более походит на сговор. А потому, я с чистой совестью могу отказаться участвовать в этом спектакле.

Уловив быстрый взгляд Дмитрия, Григорий Васильевич поспешно забормотал:

— Бросьте-бросьте, к чему ж такие крайности? Как можно говорить о сговоре? Виноват, голубчик, виноват, старый совсем стал, несу чепуху, сам того не разбирая! Где ж там мои вещички? Найдем, найдем замену шляпе!

Владимир скрестил на груди руки, наблюдая, как старик нервно копается в чемодане. Дмитрий же в задумчивости нахмурился.

Вы знаете, по правилам, секундантами выбирают лиц, незаинтересованных в скандале. С одной стороны, если не вдаваться в мельчайшие подробности, как Михаил мог быть «заинтересованным лицом», если даже не видал конфликт в настоящем времени? Но с другой — каким-то образом он все-таки узнал о намечавшемся поединке и сам же, напомню, предложил свою кандидатуру на роль секунданта. Об этом также думал и Владимир, и картинка в его голове начинала постепенно вырисовываться.

Спустя некоторое время Григорий Васильевич с победоносным возгласом поднял вверх небольшой холщовый мешочек.

Листки вновь были свернуты и помещены в мешок. После недлительного встряхивания Григорий Васильевич подозвал «справедливости ради» Михаила. Суворов недолго думая вытащил свернутую бумажку и, не разворачивая, передал ее Владимиру. Последний не спеша развернул листок: двойка. Владимир с подозрением посмотрел вначале на Михаила, затем — на Григория Васильевича.

— Мальчик мой, взгляни же, — не растерялся старик и, вытащив вторую бумажку, продемонстрировал цифру: — единица! Какой же может быть заговор? Пощупай же, али не веришь.

— Мошенник Вы, Григорий Васильевич, — тихо, чтобы слышал лишь старик, процедил Владимир, возвращая листок. — Однажды вернется к Вам все в сотню раз больше.

***

Дуэль — жуткое слово, особенно для двух закадычных товарищей. Но где же нынче это самое «товарищество»? От маленькой горящей тростинки пылает лес исполинским кострищем, а ворон уж мертвый лежит, и его тельце поднимается и падает, издавая странные звуки, похожие лишь отчасти на хриплое карканье. Бессовестный баловник издевается над чучелком, а за его спиной горят только-только распустившиеся цветы-циферблаты, обнажая черные кости, напоминавшие грудную клетку.

Владимир стал в указанное место, широко раскинув руки. Он не боялся самой пули, он боялся погибнуть именно от рук этого существа, возомнившего себя Дмитрием. «О, Дмитрий, — подумалось ему тогда, — мог ли ты себе представить, что вместо того несчастного барина перед тобой окажусь я?». И больно ему сделалось от мысли, что товарищ оставил его, что свет безжалостно расправился с бескорыстным и честным, с настоящим человеком.